– Подожди, – сказал Райделл. – Вот эта вот женщина, видишь? – Розовые очки развернулись. – Кто это?
– Голограмма это, – сообщил хмырь нормальным человеческим голосом и удалился.
– Ну ты даешь, – уважительно протянул бармен. – Отшил Билли Говнилу в рекордно короткое время, прямо хоть в Книгу Гиннесса. Честно заработал себе пиво. – Бармен, черный парень с медными бусинами в волосах, весело ухмылялся. – Билли Говнила – это потому, что он и сам говно, и все его предложения – тоже. Подключит к твоему телефону какую-нибудь коробочку без ничего внутри, без батарейки даже, понажимает для вида кнопки, навесит лапши, возьмет деньги – и поминай как звали. Говнила – он и есть Говнила.
Длинные черные пальцы ловко откупорили бутылку, поставили ее рядом с той, недопитой.
Райделл еще раз оглянулся. Японка так и не сдвинулась с места.
– Зашел вот от дождя спрятаться, – пробормотал он, пытаясь поддерживать нечто вроде светской беседы.
– Да уж, погодка, – кивнул бармен.
– Слушай, – решился наконец Райделл, – а вот эта, вон там, на сцене, женщина…
– Это – танцовщица, Джози ею танцует, – еще шире ухмыльнулся бармен. – Подожди чуток, вот будет подходящая песня – она сразу ее запустит.
– Джози?
Бармен молча ткнул пальцем вглубь зала; Райделл чуть не присвистнул от удивления.
Странно, мелькнуло в его голове, и как это обыкновенное инвалидное кресло выдерживает вес такой туши? Толстая баба была одета аккуратно, даже с некоторой претензией на элегантность: ослепительно-белый свитер и синий, с иголочки комбинезон без рукавов, сшитый на манер детских ползунков; седые жесткие волосы сильно смахивали на стальную проволоку. На жирных коленях Джози лежал какой-то продолговатый предмет из серого пластика, ее руки были спрятаны в этом предмете, как в муфте. Глаза прикрыты, на сером, словно из теста вылепленном лице – ноль эмоций. Даже и не поймешь, спит она или нет.
– Голограмма, да?
Японка все еще не шевелилась. Райделл отчетливо помнил ту ночь, женщину на шоссе. Серебряная корона с рожками. Волосы на лобке, подбритые в форме восклицательного знака. Ничего этого сейчас нет, но нет и сомнений. Это она. Она.
– Любит Джози проецировать, хлебом ее не корми.
Бармен словно извинялся за капризного, непослушного ребенка.
– Из этой штуки, у нее на коленях?
– Вроде того, – кивнул бармен. – Это интерфейс, а сам проектор – вон там. – Он ткнул большим пальцем через плечо. – Над знаком НЭК.
Чуть повыше старинной, подсвеченной изнутри рекламной эмблемы чернело нечто вроде оптической кинокамеры, какими пользовались в прошлом веке. А что это такое – НЭК, пиво или что? Вся стена была увешана и оклеена такими значками; названия некоторых фирм вызывали у Райделла смутные воспоминания. Похоже, все это были рекламы древней электроники.
Райделл перевел взгляд с черного угловатого прибора на толстуху в инвалидном кресле. Его охватила непонятная тоска. И нечто вроде злобы. Вроде как если потеряешь что-нибудь личное, дорогое для себя.