– Вы можете оценить время реакции, хотя бы примерно? Как быстро появятся они после моего звонка?
Пожиратель Богов рыгнул, громко и беззастенчиво. Обожрался богами?
– Быстро. Минут через десять, максимум пятнадцать. Мы устроили все точно так, как и договаривались, эти ваши приятели навалят в штаны. Да и сам ты держись подальше, тут же будет такое, что ни в сказке сказать. Это у них новая, только что организованная бригада.
– Хотелось бы надеяться, – сказал Райделл и выключил телефон.
Райделл дал смотрителю автостоянки правильный номер квартиры – ну какой тут смысл врать? Перед тем как выйти из машины, он засунул фонарик за брючный ремень, сзади, и накинул на плечи джинсовую куртку, позаимствованную у Бадди. Судя по размеру, куртка принадлежала не Бадди, а его папаше. Отдам, сказал Райделл, в Лос-Анджелесе, а заодно подыщу тебе там какую-нибудь работу. Он очень надеялся, что мальчишка передумает, останется дома, ведь сколько раз бывало, что не успеет такой вот Бадди отойти от автобусного вокзала, как нарвется на шустрого городского хищника. Сверкнут волчьи зубки, хлопнет дверца, закрутятся колеса – и все, остались от козлика рожки да ножки. А с другой стороны, если войти в его положение… Ну что у мальчишки за жизнь в этой комнатушке метр на два, оклеенной благочестивыми постерами? Одна в жизни радость – виртуалку посмотреть, так и то приходится ночью, крадучись, чтобы папаша, упаси Фаллон, не засек. Если не сделать хоть одну попытку вырваться из этого болота – ну как ты будешь потом смотреть себе в глаза?
А Саблетт молодец – это какую же надо иметь смелость, чтобы уйти вот так, в никуда, да еще с аллергией этой.
Неладно с ним, с Саблеттом. Не время сейчас думать о посторонних вещах, но ведь он, псих этот несчастный, совсем какой-то квелый стал. Двигается как во сне, ни на что внимания не обращает, ну разве что на аллергию.
А еще Райделл думал о Шеветте, о полоске белой кожи между черными велосипедными лосинами и футболкой, когда она лежала на кровати, лицом к стенке, и как он все хотел потрогать эту полоску, но так и не потрогал.
И соски, проступавшие сквозь футболку, когда она села и потянулась, и еще – темный завиток под мышкой. А ведь в ближайшие полчаса может произойти любое, вот упекут тебя за решетку, и кусай тогда локти, что упустил свой шанс, а если пристрелят, так и еще обиднее будет.
Прямоугольная головка хитроумного фонаря болезненно впивалась в позвоночник. Райделл свернул направо, к кофеварке, заказал чашку с двойным коньяком, расплатился последними своими деньгами и взглянул на часы. Без десяти три. Прошлой ночью он позвонил из мотеля по личному, не внесенному ни в какие справочники номеру Люциуса Уорбэйби и обещал перезвонить завтра – то есть сегодня – ровно в три.
Пожирателю Богов абсолютно безразлично, внесен номер в справочник или не внесен. Пожиратель Богов может узнать
В голосе Уорбэйби звучала глубокая, неподдельная скорбь. Обида и разочарование.
– Мы и подумать не могли, что ты выкинешь такой фортель.
– Простите великодушно, мистер Уорбэйби. А все эти долбаные русские. И этот еще, ковбой хренов, Лавлесс. Ну достали меня эти суки, вот я и сорвался.
– То же самое можно было бы выразить, не прибегая к непристойным выражениям. Кто дал тебе этот номер?
– Эрнандес, еще тогда, раньше.
Молчание.
– Мистер Уорбэйби? Очки все еще у меня.
– Где ты находишься?
Шеветта Вашингтон лежит на кровати, в ее глазах беспокойство.