– Я вернусь сразу же, как только освобожусь.
– Твой ужин я поставлю в духовку. У меня болит голова, я тоже пойду лягу. – С этими словами Карен повесила трубку.
Джо все чаще в последнее время ловил себя на мысли, что Карен находится с ним в состоянии войны. Это противостояние началось через несколько месяцев после смерти Барти в ту трагическую поездку на Ниагару. Перекладывая на него всю тяжесть вины, жена стремилась облегчить свою собственную ношу.
Джо полагал, что во всем виновата ее религия. В христианском учении существует понятие первородного греха. А согласно иудейской вере, должно существовать чувство изначальной вины. Семья Карен жила под гнетом этого разросшегося чувства вины. Вина стала неотъемлемой частью их жизни, их силой и их слабостью.
Поведение Карен соответствовало представлению привилегированных богатых семей о нравственности: и мать, и отец были учителями. Однако ее нищие одноклассники считали Карен дочкой богачей, и она чувствовала себя виноватой, виноватой за те возможности, которые открывало перед ней образование. Теперь она превратилась в респектабельную женщину, однако сохранила прежний образ мыслей.
Впрочем, у нее были и сильные стороны, которыми Джо не переставал восхищаться, за которые особенно уважал ее. Например, ее решительность… Она нашла в себе мужество переехать в Англию, когда Джо предложили новую должность и финансовое обеспечение его исследований. А ведь здесь для Карен не было работы, она никого не знала…
Джо вошел в компьютерную комнату в глубокой задумчивости. К нему с жужжанием подъехал Клинтон. Проговорив свою неизменную фразу, робот вернулся на свое место. Джо ничего вокруг не замечал – перед его глазами стояло лицо сына. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть Джека, бегущего ему навстречу с протянутыми руками, захотелось обнять его, прижать к себе изо всех сил. Так он завтра и сделает, завтра он приедет домой пораньше. Нужно будет в обеденный перерыв выскочить в магазин и купить ему какой-нибудь подарок, обычную механическую игрушку, чтобы Джек мог сам ее разбирать, а собирали бы они ее вместе.
– Можно начинать? – спросила Джулиет, вернувшая Джо к реальности, к анализу расшифровок АРХИВа.
– Начинайте.
Он сел и стал наблюдать за бегущими по экрану цифрами. Вспомнилось, как он чувствовал себя в сканере. Память… какая же чертовски сложная штука. Такой давний, хранимый с детства образ, как дерево или дом, требует, наверное, от одного до двух миллионов минимальных элементов изображения, так называемых пикселов. Это не менее миллиона байт, даже если отбросить всю остальную память…
На проверку ушел час. В итоге машина выдала заключение: в ранее отобранной секции идентичные участки отсутствуют. Джулиет очень огорчилась.
– Добиться успеха с первого же раза было бы невероятной удачей, – попытался подбодрить ее Джо.
– А я уже подумала, что мне опять везет, – с унылым видом проговорила Джулиет. – К сожалению, судьба в последнее время меня не слишком балует.
– Ладно, на сегодня хватит. Давайте лучше пойдем куда-нибудь выпьем, – предложил Джо, прежде чем сообразил, что именно этого делать не следует.
– Благодарю вас, это было бы очень кстати, – обрадовалась Джулиет, и лицо ее просветлело.
– Пора спать, – неожиданно раздался за спиной металлический голос.
Они резко обернулись.
Сообразив, в чем дело, Джо усмехнулся. Это был голос Клинтона, который вытащил из своего корпуса шнур с трехфазной вилкой и приставил вилку к розетке в стене. Он работал от батареи, и в нейтронной части его мозга была заложена команда подзаряжать ее.
– Какой умница! – восхитилась Джулиет.
– Да уж, – кивнул Джо. – Держу пари, что президент Соединенных Штатов не отказался бы от такого советника. Скажите, как у вас со временем? Вы должны успеть на лондонский поезд, верно?