— Значит, грести умеете? — обрадовался моряк.
— Я сейчас… в плохой форме, дружище… — извинился Ростовцев, и здоровой рукой вытер кровь, стекавшую с разбитого лба.
— Да, скверно, — нахмурился матрос. — Хоть бы один кто-то понимал толком в морском деле…
— А вы тогда на что? — бросила через плечо одна из женщин, кажется, та, на которую он упал, и неловко взмахнула веслом. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам из под платка.
Судя по выражению лица, она бы с большим удовольствием приложила бы этим веслом и моряка, да и Ростовцева.
— Я же смазчик, машинами занимался, чтоб хорошо колеса вертелись. А Тэдди, — махнул он в сторону скорчившегося на корме юноши, — он вообще ламповщик, следил, чтобы в аварийных фонарях масло и керосин были да фитили моль не сожрала!
— И какого черта ты полез в шлюпку тогда, раз ничего не умеешь?! — не унималась англичанка, судя по характерному акценту, из лондонских «кокни». — Струсил, небось, и смотался?!
— Я то чего? — пожал моряк плечами. — Мистер Лоу сказал принять командование шлюпкой, я и принял. Так что я теперь ваш капитан, и не надо на меня орать! — рявкнул он. — Обращаться ко мне: «мистер Холл»!
И сам рассмеялся от своей наглости.
Юрий снова вытер заливавшую глаза кровь.
— Разрешите, джентльмен, я вас перевяжу? — предложила сидевшая напротив девчонка лет шестнадцати. — Меня мама учила…
И, не стесняясь, оторвала полосу от подола своей ночной сорочки — хотя и ветхой, но чистой.
Он отошли примерно на полверсты…
«Титаник» еле заметно покачивался на слабой волне. Ровные ряды иллюминаторов лайнера всё еще жутковато светились из-под воды, и от этого бьющие о борт волны светились каким-то неестественным, призрачным светом.
Даже на расстоянии «Титаник» казался настоящим великаном, воистину морским титаном, в честь которых получил имя. Почти невозможно было поверить, что с таким кораблем могло случиться несчастье. Далеко над водой разносились веселые мелодии оркестра — музыканты старались вовсю. Должно быть, то был самый необычный концерт, какой можно представить.
С такой дистанции нельзя было толком разобрать, что делается на борту, но Ростовцев мог различить людей на палубах — те все еще были ярко освещены. Люди стояли, одинаково опустив головы. Юрий догадался, что они молились…
На носовой палубе — рядом с почти поглотившим бак морем — собрались вместе человек сто. Посреди их толпы возвышалась фигура в пастырском облачении и шляпе. Видимо, он взобрался на стул или на тумбу, чтобы всем его было видно. Его руки были протянуты к темным небесам, он произносил молитву.
Оркестр внезапно замолк, а потом заиграл снова.
Но вместо развеселого регтайма полились торжественные пафосные звуки псалма.
— А, черт! — заорали на корме. — Тут кто-то есть!