Он разделил с ней власть и отдал в руки полукровки древний трон великих правителей Египта. Если Нефертити была царицей, то Киа стала царем. Не царицей а
У царицы перехватило дыхание… Что же теперь ее ждет?
Прикажет ли божественный супруг удалиться из столицы и провести остаток жизни в глухом селении, вдали от детей и близких? И тогда опальная и забытая, она быстро состарится от горя и безысходности: жаркий ветер пустыни — дома Сета (уж Красноглазому никакие запреты не страшны — ибо как гласят легенды он был еще до Девятки — и не зря его тотем украшал жезлы и короны древних царей-Скорпионов) иссушит и покроет глубокими морщинами утонченное лицо, время разъест нежное стройное тело. И однажды, она навеки уснет на своем холодном ложе. Тогда ее, высохшую и выпитую страданием, распотрошат провинциальные неумелые бальзамировщики, пропитают обветшавшую мертвую плоть солью и содой вместо древних бальзамов царских погребений и, небрежно бросив на грудь букет васильков, положат в каменный саркофаг. Жрецы прочитают ей напутствие в Страну Мертвых, замуруют вход выдолбленной наспех в скале гробницы и забудут о ней навсегда. Так закончит свой земной путь величайшая и некогда самая могущественная из всех цариц…
А может, ей, как тысячам несчастных, посмевших быть неугодными всесильному фараону, суждено принять смерть?
Что старые боги, что Атон — в коего она уверовала со всей силой (ибо как не верить в бога в коего верит муж?) не говорили с ней. Вот и сейчас высшие силы молчат, не желая подсказать своей верной дочери, что и как делать. Вот разве что спросить обо всем этом «Черную гладь»? В памяти ожило отрочество — рассказ ее наставника — старого уже сморщенного мудреца-Мекнеса — верховного жреца Тота, его Начальника Мастеров[4].
Вот он, рассеянно теребя в руках ритуальный парик, ведет рассказ — как будучи еще молодым был отправлен дедом Нефрет вместе с людьми фенеху в далекий, очень далекий Таршиш[5], чтобы узнать пути какими в страны Великого Зеленого моря приходит олово — и нельзя ли купить его подешевле. Ну и заодно узнать о мире больше (Тогда еще, — вздохнул старик, тяга к знаниям была свойственна жрецам — а ныне папирусы содержащие мудрость веков потихоньку истлевают в хранилищах — а жрецы лишь твердят обряды и магические формулы — думая что вызубренные слова а не истинное знание что-то значат). Плавание было не очень удачным и тайны морских дорог так и остались тайнами для сынов Черной Земли — хотя необычная страна и город управлявшийся Сынами Океана — таков был титул царей Таршиша — вызвали у него большой интерес. И вот в ожидании пока корабли пойдут назад, он со спутниками прогуливался по берегу у столпов Мелькарта: так жители Тира и Сидона называют место, где Великая Зелень впадает в бескрайнее Западное море. И наткнулся на выброшенную морем ладью. Размером она была примерно такой же как Ладья Вечности — на коей совершают свое торжественное плавание по Хапи владыки Верхнего и Нижнего царств. Но была она выдолблена из ствола огромного дерева — а не сбита из досок как Ладья, или корабли финеху. И мачта была сломана — хотя парус уцелел — рваный и истлевший. В ней не было живых — лишь дюжина трупов истощенных смуглых и скуластых людей. Сопровождавший их моряк с корабля финикийцев, родом экеуша или туруша[6], предположил что лодку унесло штормом от берега далеко в море, и те умерли от голода и жажды…
Правда, было непонятно — откуда их могло принести? На огромном южном материке — в восходном углу коего расположилась Та-Кем живут черные и коричневые люди. В северных землях — белокожие и светловолосые. Есть вроде бы очень далеко за страной ашшуров[7] и Баб-Илу[8], и даже за землей Бха-Рати — изобилующей золотом и слонами, и за тамошними горами страна где живут желтокожие и скуластые, лицами подобные кошкам. Может быть — если правда что, как говорят тайные свитки Тота — мир сотворен круглым как яблоко до их земли можно добраться через великое Западное море? И они не так далеки?
— Потом я расспрашивал у жителей Таршиша. Старые корабельщики, — журчала речь Начальника Мастеров — говорили, что море Тоталь как еще говорят — приносит много загадок.
Когда они ходят к островам олова, то в море встречаются стволы неизвестных деревьев и ветви с незнакомыми плодами — иные даже не очень сгнившие, и орехи какого то странного дерева с терпким питьем внутри. Говорят, встречались в открытом море и лодки с людьми, каких никто до того — но мертвыми…
…Спутники советовали Мекнесу столкнуть лодку в волны — отдав духам моря то что они уже взяли. Но он, однако, как слуга бога письма и учености внимательно изучил тела и ладью — хотя трупы уже начали пованивать…
(«Словно храмовые пруды где живут звери Себека»[9], — пошутил он тогда с легкой улыбкой).
Он взял из лодки несколько ожерелий из цветных раковин и камней, в одно из них были вплетены маленькие золотые самородки; кувшин с цветным рисунком, топорики шлифованного камня… Взял также уцелевшую в мешке из лыка пригоршню странного зерна, похожего на мелкие желтые лошадиные зубы — думая его посадить (увы, видимо морская вода повредила его и оно не взошло). И это зеркало — рука одного из мертвецов тянулась к нему в последнем жесте — словно бы он хотел увидеть в нем путь к спасению. Он изучал его долгие годы и в конце концов понял, что предмет и в самом деле необычный и может показать грядущее.
Она спросила у Мекнеса — смотрел ли он в зеркало. И тот вдруг горько разрыдался — сказав что, «Черная гладь» (так он его называл) провозвестила немыслимые беды для государства. Смену династии или что-то в этом роде. Но ничего толком не сказал, а через четверть луны внезапно умер — впрочем, ведь он был уже стар…
А зеркало, согласно его воле, отослали в сокровищницу храма бога Ра, что в Иуну. Оттуда она зачем-то вытребовала его, когда старых богов отменили — может в память о наставнике. И вот теперь — может оно даст ей шанс?
С опаской покосилась на темный каменный круг. Вопросить жутковатое зеркало или нет? Для ритуала как говорил Мекнес понадобится привязка «Черной глади» к вопрошающему. Всего несколько капель крови. Боязно. Знать наверняка свою судьбу — это тяжкое бремя. Все время будет терзать искушение каким-либо образом переделать её, предотвратить напасти и несчастья. А ведь нельзя, можно натворить еще больших бед. Рука все-таки потянулась к маленькому кинжалу — подарку мужа. Всего пару капель крови…
С того дня Нефрет вдруг перестала тосковать — чему-то улыбаясь иногда. Вельможи дивились этой перемене — ведь, казалось бы, царствованию Нефертити пришёл конец — а она не печалиться. Но вскоре все удивились еще больше…
Киа была снова возвращена в гарем. О «младшем царе» словно и забыли.
Нефертити и Эхнатон вновь сидели на троне вместе и никто не дерзал предлагать фараону наложниц. А когда льстецы поздравляли её избавлением от соперницы. Нефрет высокомерно молчала или говорила коротко: «Такова была воля Атона». Однако счастье было недолгим.
Не пройдет и двух лет, как умрет Эхнатон. Трон унаследовал Сменхкар — племянник царицы, муж первой дочери. Вскоре Сменхкар умер и престол занял Тутанхатон, быстро сменивший свое имя на Тутанхамона — другой родич, женившийся на другой дочери фараона. Страна понемногу забывала бога Атона, внедренного Эхнатоном, снова поклоняясь Амону-Ра. Снова ожили храмы Тота и Нейт с Хнумом, а кошки Баст могли гулять, где вздумается — от чего стало больше зерна в амбарах, ибо сократились числом крысы и мыши. Столицей вновь стали Фивы, Нефертити же до последнего своего часа жила в Ахетатоне — столице Эхнатона, которая строилась на ее глазах. Нефертити умерла в почти пустом городе. Ее торжественно похоронили, как она и просила, в гробнице рядом с Эхнатоном.
Имя мятежного фараона вскоре будет проклято, почти все его портреты и статуи уничтожат, память о нем предадут забвению. О некогда божественном «сыне Атона» станут говорить не иначе, как о «враге из Ахетатона».
ebooksa