– Так это тоже про любовь и смерть.
Я невольно рассмеялся.
– Блин. А ты прав. Тебя не обманешь, Сашка.
Мы пошли дальше.
– Что вы сегодня делали с Михаилом? – спросил Найд, искоса поглядывая на меня.
– Да так, всякое разное. За город съездили.
– Михаил зайдёт к нам?
– Хм. Не знаю, – честно сказал я. – Хочется провести вечер тихо, по-домашнему. Давай возьмём пиццу и посмотрим какое-нибудь кино?
– Давай, – обрадовался Найд.
– А у тебя как в школе дела?
– Ну… с ребятами потрепались. Расспрашивали, как в Москве. Правда ли, что у нас кваzи запрещено по городу ходить без намордников. Вот кто такие слухи распускает, не пойму!
В ресторанчике по пути мы взяли две пиццы – «Мексиканскую», с острым перцем и салями, и «Вегетарианскую», с сыром тофу и баклажанами, на случай, если вдруг зайдёт Михаил.
Подходя к подъезду, я понял, что пицца с тофу была взята не зря.
Нет, это был не Бедренец.
В коротком плаще, с наброшенным на голову капюшоном (опять начало накрапывать, всё сильнее и сильнее), с большим пластиковым чемоданом у ног, возле подъезда стояла молодая женщина-кваzи.
– Настя! – радостно завопил Сашка и бросился к ней.
– Здравствуй, Саша. – Настя обняла его и совсем по-человечески потрепала по голове. – Почему ты без зонтика, ты весь мокрый. Денис, ты понимаешь, что Саша может простудиться?
При жизни Настя относилась к Найду очень хорошо, но после смерти и возвышения стала относиться ещё лучше. Какой-то заместительный эффект, очевидно, после того, как её братишка возвысился и перестал нуждаться в её заботе.
– Здрасте вам! Тоже рад тебя видеть, – сказал я, подходя ближе. В темноте она казалась почти прежней. Почти нормальной. Почти живой.
Только серовато-голубой цвет лица и что-то чужое, нездешнее, в глазах мешали мне обрадоваться. Даже в темноте.