Надо сказать, что восстановился он замечательно. Никаких следов от картечи не было на голой стариковской груди, цвет лица тоже остался здоровым, землисто-голубым.
А вот с одеждой всё было плохо. Пиджак на груди был весь разодран и болтался лоскутами, к тому же ещё обугленными от выстрела в упор. От рубашки вообще остались какие-то тонкие ленточки и обгорелые нитки.
Бедренец подошёл к столу и замер, глядя на меня.
– Не нависай, – попросил я. – Пиццу будешь? С баклажанами и сыром тофу. Гадость, зато вегетарианская.
– Там ещё брокколи, – тихонько сказал Найд.
Михаил посмотрел на мальчика, потом снова уставился на меня. Я выжидал.
Бедренец вытянул руку и с глухим звоном высыпал на мою тарелку с десяток свинцовых картечин.
– Выковырял? – спросил я.
– Сама вышла, – ответил Михаил.
– Что-то мало, – сказал я.
– Крупная. На кабана, – пояснил Михаил.
– Извини, какая была, – вздохнул я.
– Это было больно. Очень больно.
– Папа… – прошептал Найд. Он с ужасом смотрел то на меня, то на Михаила.
– Понимаю, – кивнул я.
Несколько мгновений мы с Михаилом продолжали играть в гляделки.
– Спасибо, – сказал Бедренец и сел за свободный стул. – Ты успел в последнюю секунду.
– А вот я ничего не понимаю, – растерянно сказала Настя. – Михаил Иванович, вам нужна помощь?
Бедренец достал из кармана деньги и протянул Найду пару банкнот.
– Саша, будь хорошим мальчиком. Сгоняй ещё за одной пиццей. И купи пару бутылок сладкого лимонада, только не красного цвета. Одну себе.