— Дурака кусок, — недовольно фыркнула она, — разве так шутят.
— А я не очень и шучу, — серьёзно ответил Павел. — Ленке книга ещё аукнется, но обещаю, что сексуальной неприкосновенности госпожи и господина Меламед ничего не грозит.
Пашка, сидя в машине, поглядывал на подъезд Ленкиного дома. Он всё ещё колебался, подниматься ли к ней, чтобы поговорить, или плюнуть и забыть поганую сестру навсегда. Изменить он ничего не мог. Жёлтая пресса уже обсосала тему, а некоторые даже опубликовали отрывки из книги. Но после того как он взял за жабры одного настырного журналиста, пытавшегося у него выяснить подробности отношений Залесского отца и его сына с Еленой, и в доступной форме объяснил, что вытряхнет из глупого писаки душу, если он подойдёт к нему ещё раз с подобными вопросами, а орангутанг умел быть убедительным, от него отстали. На расстоянии держались и папарацци, но несколько его снимков в таблоидах всё же мелькнуло. На одном его сфотографировали вместе с Нинкой. Когда он начал перед ней извиняться и грозить оторвать ноги редактору газеты, непредсказуемая Эдна Богуславская только улыбнулась и заявила, что ничего плохого в её с Пашкой фотке она не видит, да и вообще растлитель малолетних не она, а он. И хихикнула. Правда, ей тут же пришлось уворачиваться от оплеухи, а Павел только в сердцах сплюнул.
…В итоге Пашка всё-таки решил зайти к Лене и поговорить с ней по душам. Хотя и при идеальном раскладе, даже начни она причитать, что её и так замучили угрызения совести, он совершенно не представлял, как исправить причинённое зло. И что она теперь может сделать? Публично покаяться? А кому это покаяние нужно? И кто в него поверит? Грехи живых и так на мёртвых не переходят. Это Ленке придётся жить с тем, что оклеветала папу, а не душе отца от этого страдать. Но Пашке всё-таки хотелось посмотреть сестре в глаза и послушать, что она сама скажет.
Она была одна и ничуть не удивилась его приходу. Пашка сел и начал её разглядывать, как диковинную зверушку. Оба при этом пока не сказали ни слова. Павел знал, что Ленка не из слабонервных, и ни в гляделки, ни на понт её не возьмёшь.
— У тебя есть знакомый пластический хирург? — неожиданно спросил он.
Сестра удивлённо подняла брови.
— Что? Твоей очередной шлюхе надо сиськи подтянуть?
Пашка усмехнулся.
— Да нет. С сиськами у неё всё в порядке. Я просто прикидываю ущерб, который собираюсь причинить твоей внешности. Прикинь сама. Сломанный нос, несколько выбитых зубов, пара сломанных рёбер. Ремонт, душечка, тебе дорого обойдётся.
— Я же тебя посажу, — уже менее бесстрастно проговорила сестра.
Пашка довольно потянулся.
— Ради такого удовольствия и сесть не жалко. А потом, я ведь честно собираюсь признать вину, раскаяться в содеянном, буду сотрудничать со следствием, ссылаться на аффект, вызванный оскорблением памяти скончавшегося отца. При хорошем адвокате — это минимальный срок и, скорее всего, условный. Я проконсультировался.
Пашка демонстративно, как боксёр перед поединком, похлопал себя ладонями по щекам.
— Ты же, Леночка, и сама знаешь, в каком чудесном государстве мы живём и какова в нём судебная система. Жаль только, что у нас плохо учитывают передовой зарубежный опыт, правда, исторический. Не то додумались бы давно начать продавать индульгенции. Как бы удобно было. И к адвокатам не надо ходить. Идёшь на почту, покупаешь бумажку нужного достоинства, наклеиваешь на неё марку госпошлины и вперёд. Бей или мочи в сортире.
Ленка чуть заметно вздрогнула.
— Я тебя не боюсь. А мой Лёшечка тебя и вообще схарчит. У него связи посильнее твоих, — не очень уверенно произнесла она. Спеси у неё несколько поубавилось. Она поняла, что брата лучше зря не заводить. Она порывисто встала и, подойдя к бару, вытащила бутылку виски и два бокала. Сама она практически не пила, было понятно, что она пытается задобрить брата. Впрочем, как ни странно, она вновь совершенно успокоилась.
Ленка от души плеснула виски брату и капельку себе.
— Хватит изображать крутого, Пашка. Лучше пей, яда в бокале нет, — сказала она и подвинула виски брату. Но тот пить не стал.
— Знаешь, Ленка, — задумчиво произнёс он, — я всё пытаюсь понять, что ты за существо такое. Вроде росли вместе. Была нормальной девчонкой. Может, чуть более вредной или более охочей до денег, но что с тобой произошло сейчас? Зачем поганить память об отце?