Мертвая

И я смотрю. Красавчик? Нет. Может, когда-то и был, но с той поры минуло пара десятков лет и столько же шрамов. А нелегкой у него жизнь была. И сейчас… Вот он дернулся. Скривился. И не справился-таки с приступом кашля, который согнул Диттера пополам. Ах ты… хоть по спинке похлопай, но, подозреваю, он будет протестовать, из той упрямой породы, которым чужая помощь костью в горле.

Поэтому я отвернулась и потрясла колокольчик.

– Пусть чай подадут… – сказала я, когда в комнате появилась горничная. – Тот, из старых запасов… в наших краях с непривычки сыро.

– С… спасибо.

От чая он отказываться не стал.

– И к чаю. Господин инквизитор с дороги проголодался…

– Я не…

– В Тортхейм поезд прибывает в шесть пятнадцать. Лавки ещё закрыты, да и вы кажетесь мне достаточно благоразумным человеком, чтобы не покупать там еду…

…а губы платком вытер, глянул украдкой и убрал в карман. Надеюсь, у него не чахотка. Мне-то она уже не повредит, но наш климат для чахоточников, что последний гвоздь в гробу.

– …потом пока добрались до города…

– Я понял.

Отрезал жестко. Глазом синим сверкнул. Ага, а я взяла и испугалась…

– Мы ждали вас, – наконец, тетушка Фелиция соизволила расклеить губы. – Еще вчера… вы не слишком спешили.

…ну… с учетом того, что из столицы поезд идет тридцать часов, да и те при везении, прибыл он весьма быстро. Но видимо, затрапезный вид Диттера ввел нелюбимую тетушку в заблуждение. Зря. Но я помолчу. Чем больше они поговорят, тем легче будет мне найти понимание.

– Фелиция хочет сказать, что мы все очень волнуемся, – влез дядюшка Мортимер, куда лучше представлявший себе, что такое есть Церковь и Инквизиция. – Вам стоило предупредить, и мы бы отправили машину…

…он это знал. Именно поэтому добирался сам. И готова поклясться, у дома он объявился час-другой тому… вон, вымок весь. Я глянула на окно: дождь идет, но не такой уж сильный. А на ботинки грязь налипла… надеюсь, ведомый любопытством и желанием проломить защиту дома, он не сильно газоны потоптал.

…все равно ничего не добился. С севера дом защищала стена колючего терна, высаженного моей бабушкой и лучшей ее подругой, которая ещё той ведьмой была. В общем, терн получился с непростым характером. Чужаков он не любил, а к регалиям относился с полным равнодушием, которое наш гость, полагаю, успел прочувствовать. Вон, какой дырищей на куртке обзавелся. Знакомо…

…с юга жил виноград. Лишенный колючек, характером он обладал куда как мягким, но при том упорным, и пока ни одному вору не удалось подняться даже до второго этажа, не говоря уже о третьем. Последнего, помнится, жандармерия три часа извлекала из кокона. Как не задушился, ума ни приложу. С запада почти сразу за домом начинались болота. Гулять по ним я бы не советовала, пусть и выглядели они зелено и нарядно. По весне шейхцерия зацветала, и от болотных пустошей вообще было глаз не оторвать, но… сколько там сгинуло народу, и думать не хочется. Несколько раз городские власти выступали с инициативой осушения, но я ее по понятным причинам не поддерживала. Нет, мешать не мешала – на муниципальной земле власти могут хоть сушить, хоть золотом расплавленным заливать – но и денег не дала. А без денег инициативы почему-то глохли.

В болота инквизитор не полез. Уже хорошо.

– Мы просто желаем узнать, – голос тетушки Нинелии был тих и полно смирения. – И вправду имело ли место чудо…