Мертвая

Я потрогала пальчиком губу.

– Фрау…

– Вирхдаммтервег, – любезно подсказала я. – И вы мне не нравитесь.

Полагаю, неприязнь была взаимной, но в отличие от меня господин старался казаться вежливым, а потом у него всего-то глаз дернулся, выдавая эмоции.

– Где ваш супруг?

– Там, – я указала пальчиком на лестницу. – Наверху. Или внизу. Еще в кладовые порой заглядывает. Я ему говорю, что не стоит. Наши кладовые, они не совсем, чтобы кладовые… главное, понимаете, если потеряется, ищи его потом… он, конечно,теперь покрепче, чем раньше,и убить его сложно, но вот… все равно волнуюсь.

Я говорила быстро и тем тоненьким дребезжащим голосочком, который так раздражает мужчин. …а ещё он явился не один. Господина сопровождало четверо типов весьма внушительного телосложения и наружности характерной. Этаких берут с собой в места не самые благополучные, исключительно острастки ради, но вот в приличный дом тащить…

– Послушайте, фрау, – господин снял шляпу-котелок и промокнул лысинку, которая проглядывала сквозь серые нити волос. – У меня категорически мало времени. А потому вы или добровольно отдадите мне этого несносного мальчишку,или…

Четверка подвинулась ближе. Угрожают? Вот это наглость! Мне, в моем доме, угрожают… и не боятся, что в жандармерию заявлю? Или… господин явно из тех, кто привык решать подобного толку вопросы. И жандармерией его не испугать.

– Грета? – дядюшка объявился не то, чтобы не вовремя, но вот я бы предпочла обойтись без его присутствия. – Что здесь происходит?

А толстяк с явным облегчением выдохнул.

– Я пытаюсь объяснить фройляйн, что мне нужен мой сын… однако… я предпочту решать вопрос с кем-то, более компетентным…

Меня ещё и оскорбили. Нет, это начинает надоедать. И я улыбнулась ближайшему из четверки. Широко. От души. Так, чтобы точно клыки разглядел. Он и разглядел. Взбледнул как-то… а нервы при такой работе тренировать стоит.

Дядюшка же мой хмыкнул и сказал:

– Боюсь, вам придется уйти, как есть… Гретхен не любит делиться.

– Чем? – толстяк не понял.

– Ничем, – честно призналась я. – А вы мне, повторюсь, еще и не нравитесь.

– Это плохо…

– Отец?

А вот и Вильгельм. К счастью, приятно трезв и даже приодеться изволил, пусть и в домашнее, но костюм из серой шерсти сидит на нем отлично. Поблескивают запонки, переливается всеми оттенками алого рубин в булавке для галстука. Волосы зачесаны. На лице – мрачная решительность. С такой физией только подвиги и совершать, а не с родителями встречаться…