– Ну, почему капсулы забрали тридцать одного пассажира.
– И почему же? – спросила Настя.
– Помнишь, что ты тогда сказала? На борту «Ковчега» должно быть тридцать живых существ.
– Ну и?..
– Ключевое слово – «живых». Если, допустим, кто-то умер по пути, логично, что «Ковчег» его не посчитал и прислал «гроб» за следующим.
– С чего бы это там кому-то умирать? – пожала плечами девушка.
– Как известно, человек вообще смертен, – развел руками Костя. – И, как отметил классик, внезапно смертен.
– Товарищ капитан был серьезно ранен… – ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво проговорил Тимур.
– Да ладно тебе! – поежившись, отмахнулась Настя. – Безбородов еще нас всех переживет!
– Нас пережить – задача нынче не хитрая, – невесело усмехнулся кавказец, передавая ей флягу.
– И все же кто-то там не дожил до старта, – стоял на своем Костя. – Другого разумного объяснения нет.
…Человека, медленно спускавшегося к морю от разбитой дороги, первым заметил Крис. Американец толкнул локтем Костю, тот – Тимура. Подобравшись, кавказец положил руки на цевье автомата.
Человек приблизился, и Настя, сперва было решившая, что это пришедший в себя солдат либо пробудившийся от наркотического сна таец, которых они, уходя, оставили в бункере, наконец узнала его. Не по лицу – по тому кровавому багрово-бурому месиву, в которое оно превратилось, сделать это было невозможно, – но по изодранной в клочья клетчатой рубахе и когда-то белым, а теперь всех оттенков грязно-серого брюкам. По пляжу, тяжело припадая на левую ногу, брел майор Михайлов.
Не дойдя до сидевших на песке ребят пары шагов, незваный гость остановился. Изуродованная плоть на его лице зашевелилась, и сквозь нее проглянул одинокий алый глаз. На том месте, где когда-то находился рот, распахнулась узкая щель, из которой вырвалось не то шипение, не то свист.
Настя, оказавшаяся к Михайлову ближе всех из ребят, в ужасе отпрянула. Тимур с щелчком снял автомат с предохранителя.
Майор снова зашипел и протянул вперед правую руку. Средний и указательный пальцы на ней отсутствовали.
– Что вам нужно? – спросил из-за спины Насти Костя.
– Дай… – почти разборчиво выдохнул Михайлов.
В руке у Насти была только фляга с виски – ее-то она и протянула майору.
Ухватив сосуд трехпалой рукой, Михайлов поднес горлышко к щели рта, далеко запрокинул голову и сделал глоток. Струйка спиртного, сбежавшая по его израненным подбородку и шее, должна была, наверное, причинить майору адскую боль, но тот не издал ни звука – лишь молча вернул девушке флягу и, повернувшись, продолжил свой путь к морю. Не останавливаясь, вошел в воду по колено, затем по пояс, шел бы, вероятно, и дальше, но тут набежавшая волна опрокинула его навзничь. В падении тело Михайлова перевернулось и закачалось на поверхности лицом во льду.