– Да, – кивнул юноша. – Кора показала мне стенной шкаф, где оно хранилось. Что-то типа пузырька из темного стекла, без этикетки, на отдельной полочке.
– Там было как-то обозначено, что это именно снотворное? – уточнил капитан.
– На пузырьке нет. На полке есть какие-то значки, но если это и надпись, то не русская. Я бы сказал, вообще не земная.
– Ясно, – кивнул Вербицкий. – Кора!
– Да, капитан, – тут же возникла между ним и Олегом голограмма.
– Есть информация о том, кто заходил в медотсек?
– В первый день во время экскурсии там побывали все без исключения, капитан. После тоже заходили многие, учета я не вела.
– Едва ли кто-то смог бы похитить снотворное во время экскурсии, – заметила Инна.
– Это исключено, – подтвердила Кора. – Тогда никто даже не подходил к этому шкафу.
– А в другие разы? – спросил Андрей.
– Я же сказала: учета я не вела.
– А не было ли такого, чтобы кто-то интересовался шкафом? – зашел с другой стороны Вербицкий. – Спрашивал, что в нем? Как я понимаю, просто догадаться, что это именно снотворное, а не, скажем, витамины от перхоти, было затруднительно?
– Я бы сказала, невозможно догадаться, если только ты не владеешь профессиональным жаргоном жнецов и не знаком с их специфической графикой.
– Что? – не поняла Инна. – Каких жрецов?
– Жнецов. Это… Скажем так, это те, кто непосредственно занимался подготовкой корабля. Надписи в медотсеке сделаны ими для меня, а не для вас, они стандартные для «Ковчегов».
– Так спрашивал кто-нибудь вас о содержимом данного конкретного пузырька? – напомнил о своем вопросе Андрей.
– Да, – кивнула Кора. – Всего один человек за все время вашего пребывания на борту.
– И кто же это был? – дернулся вперед капитан, словно рыбак, заметивший нырок поплавка.
– Галия Измайлова, – ответила Кора.
21