Этикет следствия

22
18
20
22
24
26
28
30

Дождь понемногу начал стихать. Славомир тоже обещал Виктору завтра заехать в управу, дать необходимые показания. Конюх наконец-то привел Лешего и очень извинялся – оказывается, слегка разболталась подкова, и ее закрепляли. На удивление, Петеру тоже подвели коня.

– Мне нужно сейчас в город, – пояснил эзельгаррский секретарь. – Вы не против, если я составлю Вам компанию?

Когда под копытами коней оказалась укатанная дорога из княжеского замка в Гнездовск, Петер подъехал поближе к Виктору (Леший неодобрительно на него покосился), и осторожно, с надеждой проговорил:

– Простите, что спрашиваю… Но Кентавр Гарца – это Вы?

Виктор приподнял бровь. Он меньше всего ожидал от Петера такого вопроса, да еще и произнесенного с детским, восторженным любопытством. Парнишка ведь не намного его младше – а смущается, как подросток. И вообще, какие, к черту, кентавры?

…Грохот конницы, азартный визг коня, доспех стал второй кожей, и Виктор Бельский, лейтенант кавалерии, уже не отдает команды – все равно никто не услышит. Но его ребята знают, что делать, приказы не нужны, сейчас есть только бой, кровь, тяжесть меча и безумная свалка…

– Какой еще кентавр?

– Извините… Вы ведь Виктор Бельский? Наследник барона фон Берген, род из Железной Книги Империи? Ни одного сражения, где вы командовали кавалерией, не было проиграно? Герой битвы при Гарце? Вас сочли погибшим после Орловского разгрома?

Да уж, от прошлого не уйти… И ведь не пошлешь с загибом парня, который, скорее всего, скоро станет бароном Эзельгарра! Да и за что посылать? За восторженную надежду на чудо?

– Я действительно командовал кавалерией в битве при Гарце, а через несколько месяцев после нее был ранен в разгроме у Орловской горы, – кивнул Виктор. – Но ни о каких кентаврах не имею ни малейшего представления.

– Вас так прозвали потом. – В глазах Петера плескалось восхищение. – Император Александр над Вашей могилой даже речь сказал. Мол, жаль, что Вы были его противником… Не помню точно, что-то о том, что будь таких, как Вы, рыцарей, на стороне Константина побольше – ему было бы намного сложнее победить.

* * *

– О, глянь, еще один. Кровищи-то! Шлем не трогай, битый, болтом прилетело. Да не брось ты наручи, вон, на том не покоцанные. Бери, что подороже, а то скоро победители заявятся, ноги не унесем.

– Э! Да он, похоже, живой!

– Тьфу ты, пропасть! Хрен с ним, все равно скоро помрет. Видал, сколько кровищи вытекло? Перчатку с него сними. Ох ты, какое колечко! Надо взять, хорошее колечко… Глянь, может, на шее цепь есть?

– Не, только крестик. Даже не думай, не буду я крест снимать! И вообще, как-то оно это…

– Ты, значит, добренький? Боженьку испугался? Заткнись и вон того ошмонай, доспех богатый, повезло… Давай-давай, живо!

– Ага, я сейчас… Ремешки в крови, выскальзывают…

– Режь ты ремешки, придурок! А, черт, не успели… Монахов принесло, вечно им больше всех надо. Валим отсюда!

Быстрый шорох шагов по утоптанной земле. Вскрик, брань… И снова долгая тишина. Кажется, нет ничего, кроме этой тишины. Ни звуков боя за холмом, ни птиц, ни зверья, шуршащего в кустах. Виктор, ты ведь уже умер, зарублен в схватке, так и должно быть. Даже не больно. Это что, рай?

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. Потерпи, сын мой, даст Бог, довезем. Брат Герхард, подведи телегу.