— Евгений Раилевич, мой рабочий день уже как три часа закончился — скоро ночь на дворе наступит, и мне хочется знать — что Вам нужно?
Он шёл по коридору медленно, но уверенно, скрестив руки за спиной. Он, поди, так у себя в кабинете расхаживает, когда думает над важными вещами.
— То же, что и Вам, Николай. Знание.
— Знание? — удивился я. — Какого рода?
— Видите ли, мой юный друг — могу я Вас так называть?
— Конечно.
— Я в силу определённых обстоятельств не буду присутствовать на суде этого, кхм, гражданина. Не могу, да и не хочу. Но мне просто необходимо знать.
— Что именно? — я украдкой взглянул на него.
Его глаза холодно блестели в тусклом свете коридорных ламп.
— Раскаивается ли он в том, что совершил? Признает ли он свою вину?
— Несомненно, — ответил я. — Я беседовал с ним больше двух часов, узнавал все детали произошедшего.
— Неужели? — сдержанно спросил он. — И как?
— Он полностью признает свою вину и глубоко сожалеет о случившемся.
На секунду мне показалось, что Наумов-старший разочаровался моим ответом. Он ожидал других слов, но разочаровался в собственном сыне или во мне?
— Все же, я хочу лично в этом убедиться. Вы не знаете его так, как знаю его я. И поэтому я хочу лично убедиться в Ваших словах. Вы позволите мне это сделать, мой юный друг?
Ну точно издевается, прям демонстрирует свои возможности оказывать влияние на события и людей. Интересно, что-нибудь вообще изменится, если я ему откажу? Пошлю куда подальше самого заместителя министра?
— Конечно, — ответил я. — А что Вы имели в виду, когда говорили, что я его не знаю так, как знаете его Вы? Звучит так, будто он — мастер обмана и лжи.
— Так оно и есть, мой друг. Вы ведь были в его квартире? Нашли там большие запасы странного препарата, не так ли?
— Ну, допустим.
— И Вы не знаете, что это, так? А что он Вам ответил, что это такое?