Медленное угасание

На основании поверхностного исследования прибора Тошико вывела теорию о том, что он отражает электрические заряды в коротком и среднем диапазоне. Устройство содержало что-то вроде маломощного лазера, который, как она подозревала, был разработан для того, чтобы ионизировать воздух по прямой линии. Тогда электрический заряд был бы отражён вдоль линии ионизированного воздуха, воздействуя на что-либо в дальнем её конце. Возможно, это было оружие, возможно – сексуальная игрушка; Тошико не была уверена. Впрочем, она не была уверена, что её это интересует. В данный момент её интриговало подозрение о том, что внутри устройства может быть ещё одна скрытая картинка.

Изображение на экране было похоже на то, которое Тошико сгенерировала из внутренней части другого прибора: смешение различных элементов разных цветов, наложенных друг поверх друга. Строчка медленно перемещалась в нижнюю часть экрана, отмечая точку, где её программное обеспечение постепенно совершенствовало разрешение изображения, обрабатывая результаты сканирования, которое длилось достаточно долго. До сих пор это была просто путаница цветов с некоторыми признаками глубинной структуры, немного похожая на сделанную с высоты фотографию местности, где ещё можно было увидеть на земле контуры старых поселений, даже притом, что камни долгое время были захоронены под землёй. Схемы были там, но ей нужно было соединить их, найти их края, соединения, точки опоры. Но, как и с предыдущим устройством, она получила кое-какие подсказки относительно изображения, скрытого за другим изображением, картинки, которая не была схемой, но складывалась из частей схемы.

И теперь, если бы она прикрыла глаза и позволила изображениям на экране преломиться в осколках радуги на её длинных ресницах, она могла бы рассмотреть эту картинку. Она чувствовала напряжение глазных мышц, и у неё начала болеть голова, как будто ей в виски вгоняли заострённый стержень, но оно было там.

Лицо, которое было больше в ширину, чем в высоту, с тем, что могло быть выпуклыми глазами по обе его стороны, и вертикальным разрезом рта посередине. Но изображение было немного другим. Голова, казалось, обвисала по краям, из-за чего глаза выглядели висящими, а вокруг рта были складки.

Оно было старше, но это было всё то же лицо инопланетянина, которое она видела раньше.

Что означало, что эти приборы были чем-то больше, нежели просто приборами. То, что они делали, имело куда более глубокое и важное значение.

Но что, чёрт возьми, это было?

Глава двенадцатая

В амбулаторном отделении Королевской больницы Кардиффа было полно людей. Они сидели там, сложа руки, с таким видом, словно жалеют, что не взяли с собой что-нибудь почитать. Вокруг были разбросаны журналы, но все они были старыми, вышедшими несколько месяцев назад. Половину их составляли автомобильные издания, вторая половина посвящалась копанию в грязном белье знаменитостей. Люди могли взять эти журналы, перелистать пару страниц и со вздохом отложить их в сторону.

Гвен жалела, что не подумала прихватить с собой книгу Джона Апдайка[52]. Она лежала у кровати, раскрытая на странице, где закончилась последняя прочитанная Гвен глава. Она уже пару месяцев пыталась вернуться к этой книге – это было достаточно долго, чтобы она с трудом припоминала, с чего там всё началось и кем были некоторые из персонажей – но жизнь и Торчвуд постоянно мешали ей. Она могла бы взять её с собой, когда они с Рисом уходили из квартиры, но в тот момент её мысли занимало другое. Например, кровавый след, который тянулся за Рисом по пути к машине.

Рис читал роман Дина Кунца[53]. Он перечитал все книги Дина Кунца и до сих пор хранил их в квартире, хотя и вряд ли стал бы перечитывать их снова. Однажды Гвен тоже пыталась прочесть одну из них, чтобы сделать Рису приятное, но не смогла осилить больше одного абзаца. В то время она думала, что основанные на ужасах сюжеты, в которых невинным людям угрожали тёмные силы, находившиеся за гранью их понимания, слишком нелепы.

Теперь она считала их слишком банальными. Жизнь – забавная штука.

Она написала Джеку сообщение об изменении ситуации и надеялась, что команда начнёт прочёсывать Кардифф в поисках Люси. Оглядевшись, она не могла не заметить, что большинство людей в амбулаторном отделении не выглядят травмированными. Рис определённо был больше всех перепачкан кровью. Некоторые чихали, у одной женщины руки и лицо были покрыты красной сыпью. Ещё был один парень, чья рука висела на самодельной перевязи, и другой – с кровавым порезом над глазом. Досадно, но здесь не было никаких маленьких детей, засунувших головы в кастрюли. Мысли об этом были махровым штампом, Гвен не думала, что когда-либо видела такое. Ответственность за это стоило бы возложить на фильмы из серии «Так держать»[54].

И никаких пьяных. Для этого было всё ещё слишком рано. Ближе к полуночи это помещение наполнится вонью пива и пота. Люди будут стоять, прислонившись к стенам, и валяться на грязном полу.

Рядом с ней Рис откинулся на спинку стула, закрыв глаза, по-прежнему прижимая к щеке чайное полотенце. Теперь оно всё стало красно-коричневым и промокло из-за того, что замороженная фасоль начала оттаивать.

— Как ты себя чувствуешь? — в сотый раз спросила она. Ей хотелось бы, чтобы она могла придумать что-то более оригинальное, что-то нежное и заботливое, но ничего другого не приходило ей в голову.

— На самом деле, немного по-идиотски, — ответил Рис. Его глаза по-прежнему были закрыты. — Мне придётся придумать какую-то историю для работы. Не могу же я признаться, что Люси меня укусила. Меня засмеют.

— Но ты не можешь сказать, что это я тебя укусила. Укусы после любовных ласк не бывают такими глубокими. И к тому же на щеке.

Он нахмурился.

— Я где-то читал, что у человека во рту больше бактерий, чем где-либо ещё на теле. Это правда? Я мог заразиться через укус?