— Жирных, — последовал не более внятный ответ, затем делопроизводительница отвлеклась от своего занятия и подняла взгляд на начальника. — Здесь, к слову, от судебных звонили, новости у них. Вон, в пишущей машинке записка. Они эту красавицу не только разрезали, но даже опознали.
— Каким образом? — рассеянно проговорил Натан, пробираясь к машинке.
— Да бог их знает, я свечку не держала, — фыркнула Михельсон.
— Так. Аглая Капитоновна Навалова, двадцать лет. Солдатская слобода, Владимирская улица, дом четырнадцать. Что, Аэлита Львовна, прокатимся?
Отчего-то на этих словах Элеонора поперхнулась дымом, а Адам едва не сверзился с подоконника, чудом успев ухватиться за оконный переплёт.
— Может, не нужно Аэлите туда ехать? — осторожно предложил Чогошвили. Лицо его пошло пятнами лихорадочного румянца.
— Почему это? — возмутилась Брамс.
— Ну, это же Владимирская улица, — промямлил обычно бойкий Адам, поглядывая на вещевичку глазами побитой собаки. — Что тебе там делать?
— Ничего не понял, — нахмурился Титов. — Чем так примечательна эта улица, что среди бела дня туда нельзя соваться?
— Да соваться можно, просто вот Аэлите я бы настоятельно…
— Да проститутка она, — резко припечатала прокашлявшаяся Элеонора, оборвав неуверенное блеяние молодого человека. К счастью, не дав собеседникам времени подумать что-то не то и возмутиться, продолжила: — Девка эта покойная. А на Владимирской в Солдатской слободе городские бордели. Пара самых высоких рангом, где благородные отдыхают, на Сокольничьей, а все прочие — там.
— Кхм, — задумчиво выдал Натан. — Аэлита Львовна, может, вам и правда не следует туда ездить?
Он обернулся к девушке в полной уверенности, что найдёт ту в крайнем замешательстве и смущении, однако Брамс выглядела не только не сконфуженной, но совершенно невозмутимой.
— Вот ещё глупости, — отмахнулась она. — Никогда не была в борделе, очень любопытно взглянуть, как там всё устроено.
— Аэлита Львовна, при всём моём уважении, вы, кажется, не вполне…
— Я совершенно «вполне», — поморщилась девушка. — Карточки их я видела, вряд ли живьём они сильно отличаются, верно?
— Карточки — это вы имеете в виду их билеты, разрешительные документы? — осторожно уточнил Титов, с растерянностью поглядывая на Адама, который на этих словах сделался совершенно пунцовым. Элеонора же наблюдала представление с видимым удовольствием и вмешиваться не спешила.
— Нет, открытки, — спокойно пояснила Брамс. — Да вы вон у Адама спросите, он вам покажет, он их собирает. Шерепа очень хвалил.
— Он их что, прямо здесь собирает? — похолодевшим тоном спросил Натан. Аэлита перемены не заметила, а вот Чогошвили отчётливо шумно сглотнул и немного побледнел. Конечно, ничего серьёзней выволочки ему не грозило, но Адам к подобному не привык — всегда хорошо учился, да и по службе до сих пор нареканий не было.
— Не знаю, — ответила вещевичка бесхитростно. — Мне кажется, он их приносил только похвалиться.