Исповедь жертв

Вот последняя жертва, которую нашли неделю назад, — раскрыв простынь, начал Чаки. — Способ убийства один в один, как и у предыдущих восьми жертв — точное ножевое ранение в область сердца. Лезвие ножа проникло по самою рукоятку помимо основного органа были перерезаны верхние артерии. Действовал профессионал, знающий навыки ножевого боя. Жертва недолго мучилась. На подошвах ботинок обнаружена та же самая почва, что и близ леса. Соответственно, он убивал их не в городе, а в самом лесу. С чего такие предположения, — вступился детектив, зная правоту слов коронера, но все же дожидаясь веских доказательств. — Он мог убить их где-нибудь в другом место, а при транспортировке ноги могли волочиться по земле. Не исключено, но на одежде и под ногтями обнаружены частички коры деревьев, кустарников и листья. Кроме того — у жертв имеются множество ссадин и синяков. Скорее всего они убегали от убийцы. Твои предположения, док? — не открываясь от тела жертвы, спросил Митч. Мне кажется убийца устраивал что-то вроде реалити шоу. Он привозил их в лес и разрешал уйти. Затем начиналась охота. Это мог сделать мистер Фитцжеральд? — спросил детектив. Приблизительный физиологический портрет убийцы: неимоверно сильный, среднего роста, обладающий навыками рукопашного и ножевого боя. Скорее всего военный, что-то из отряда спец служб или морских котиков. Просто что бы завалить такого буйвола, как Поньо или одолеть Черную кошку, у которой черный пояс по каратэ — я думаю нужно очень постараться.

Чаки сделал паузу. От сигареты остался только фильтр и догорающий пепел. Взяв в руки остаток сигареты, он смял его подушками пальцев и засунул в карман.

— Просто… Трудно сказать, мог ли это сделать Фитцжеральд. Он хоть и тощий на вид, но дерется на уровне. Он даже Митча валил на занятиях в полицейской академии. Но суть не в этом. Феномен лунатизма или в случае с Алексом диссоциативного расстройства идентичности до сих пор толком нераскрыт. Некоторые больные ходили по стенам, находясь в подобном состоянии, кто-то поднимал автомобили, кто-то действительно убивал… Поэтому тут ничего не понятно. Насчет роста я могу сказать точно — рост чуть выше среднего. Как у Алекса, — усмехнулся Митч. — Под этот рост подходит половина Америки. В суде думаю такая версия не покатит. А что касается игральных карт? — спросил Курт, обходя тело с другой стороны. Никаких отпечатков, обычные пластиковые карты, которые продаются на каждом углу за пять центов… Я всего лишь коронер, а не психолог. Дайте мне тело — и я расскажу, что с ним сделали. А всякие психологические отклонения — это не ко мне. Сразу предопределю следующий вопрос — на ноже только отпечатки Фитцжеральда.

Тут детектив оторвал взгляд от покойника и взглянул, наконец, на коронера:

— Отпечатки были оставлены только в этом случае? До этого отпечатки оставлены не были. Ни в одном из эпизодов. А может ли быть такое, что их совершали разные люди? Исключено. Почерк один и тот же, размеры лезвия ножа разные, но нанесены под одинаковым углом и приблизительно с одной и той же силой.

Детектив Брэдли посмотрел с тенью недоверия на говорившего, но уловивший это Чаки добавил:

— Если окажется, что это совершали разные люди — я откажусь от своей работы и перееду фермером в Техас. Это его давняя мечта, — усмехнулся Томсон.

Глава 15

Асфальтовая гладь и отсутствие автомобилей за пределами «города большого яблока» по-своему успокаивала.

«И почему люди переезжают из таких райских мест в каменные джунгли? Что бы быть ближе к психам и маньякам? Человек должен быть в гармонии с природой — мы все-таки ее дети, а не родители. Мы же наоборот делаем все, чтобы отречься от нее и обуздать природу. Но это сделать нереально и глупо…»

Перед его глазами всплыла картина детства.

Папа, торнадо! Буквально в нескольких милях! Пойдем! — кричал совсем юный Брэдли. Ну, пойдем, — лениво вставая из-за стола, ответил его папа.

Отец за столько лет жизни в Луизиане привык к подобным проявлениям природы. Хотя для юного Брэдли огромные смерчи были чем-то новым, для его отца все это являлось лишь обыденностью. Жители небольшого города на юге штата уже знали по какому маршруту пройдет ненастье, и что оно не коснется их пастбищ и домов. Но когда на расстоянии вытянутой руки проходила разрушительная стихия, казалось, что ты живешь рядом с титанами, созданными Богом. И пока ты не грешишь и живешь по совести, они так и не будут преступать границ твоих владений. Как же это было прекрасно. Отражение смертоносного природного явления в голубых глазах улыбающегося ребенка.

Ты видел, как наши «Никсы» взгрели ваших из Майами, — одной фразой Митч Томсон разогнал воспоминания пассажира. Я не смотрю телевизор, лейтенант, — не отрываясь от панорамы загорода, ответил он, будто готовый к подобному вопросу. Это почему? Информационный мусор… Все телевидение — это однообразные скрипты. Посмотри любой фильм: он уже рожден победителем, но вынужден бежать от своей судьбы, затем он попадает в другой мир, где встречает шутов и легенд, затем, окрепнув и получив новые знания, он возвращается и побеждает. Все просто… Это что за фильмы такие? — задумался водитель. Например, мультфильм «Тачки». Был самым быстрым, но случайно попадает в Радиатор Спринг. Встречает клоуна в виде ржавой машины и легенду в виде бывшего гонщика. Набирается мастерства, возвращается в гонку и побеждает. Или возьми «Король лев». Был рожден королем, но после смерти отца вынужден бежать. Затем встречает в другом мире двух клоунов Тимона и Пумбу и обезьяну Рафики, который играет здесь роль легенды. Возвращается, вступает в схватку и становится истинным королем. Да и все боевики и прочие блокбастеры сделаны по этому скрипту. Меняются только персонажи и лица, а скрипт один и тот же. Что же касается телевизионных шоу, то все они сделаны на восприятие цвета и красоты. Все вокруг — сплошная психология. Что-то ты не похож на парня, который смотрит мультиками.

На последнюю реплику Курт ничего не ответил, продолжая смотреть в колышущееся море высокой травы.

«Да, лейтенант. Было время, когда в моей жизни были и мультфильмы, и куча вопросов от дочери, и двухэтажный дом, и красавица жена, и новенький „Линькольн“. Практически, как у всех нормальных людей…»

А как по мне, так что бы не придумывали эти бездари, живущие на киностудиях и по сторону экрана, так это круто. Не представляю, чем занимались люди две сотни лет назад. Ни телевизора, ни порно, ни баскетбола, ни боевиков. Просто жутко представить. Рубили друг другу головы, прикрываясь словом Божьим. А ты в Бога веришь? Нет. Ты что в школе не учился. Если брать теорию вселенной и космоса, то там сплошная физика и химия. Если брать социум, то исключительная психология. А мне, кажется, в нашей профессии нельзя без веры, — произнеся эти слова, Митч невольно схватился за грудь, где под вельветовой рубашкой висел деревянный крестик. — А зачем ты тогда вообще стал полицейским, если ни во что не веришь. Наверное, потому, что я ничего больше не умею. А ты? Я родился в Бронксе. Мы день и ночь слонялись по дворам, то сливая бензин с машин на парковке, то подворовывали у местных лавочников сигары, виски или колбасу. Хах, — басисто усмехнулся водитель. — Не то чтобы нам нужны были деньги, а так — ради азарта. Чуть по старше мы бились с соседними районами. Ирландцы, итальяшки, немцы… Я всегда считал себя правым, потому что был коренным американцем… Драки с тринадцати до шестнадцати лет — это была моя жизнь. С утра в школу, после школы в спорт-зал, а вечером дубаситься на район. Спортивный бокс перерастал в уличный. Во времена были! Ха-ха-ха… — немного помолчав, улыбка стерлась с его боксерского лица. — А один раз меня так отделали, что я по-моему увидел белый свет. До сих пор, когда льет ливень челюсть постанывает. В местной больнице меня сразу же откачали и, когда я пришел в себя — увидел, как мой отец благодарит копа. Хотя от моего старика редко услышишь даже спасибо — человек-кремень, но тогда я впервые увидел на его глазах слезы и понял, что я для него не пустое место. Хотя он мало разговаривал и не говорил про свое прошлое, но я всегда знал, что он герой… Вьетнам, Алжир, Сирия… Об это я знал только по фотоальбому, который пылился на чердаке дома. Наверное, были такие времена, что трепаться о себе было не в моде, — тут он сделал паузу, сворачивая на узкую дорогу, ведущую в «Ломпак», и продолжил. — Офицер, с которым тогда говорил мой старик, был на голову выше отца, атлет, полицейская форма как с иголочки, жетон и сапоги блестели, будто лакированные. И тогда я понял, вот кем я должен стать. Чтобы меня благодарили даже самые неразговорчивые, быть сильным и быть на стороне справедливости… Справедливости нет, лейтенант… — подытожил детектив.

Господство белого цвета было первым, что бросилось в глаза полицейским, как оказались в стенах лечебницы. Курт, подняв на голову, увидел на белых часа черную стрелку, приближающуюся к отметке двух часов дня.

«Время, как снег на июльской земле. Черт! Нужно освежиться…»

Сестра, — обратился он к впереди идущей брюнетке. — А где у вас уборная? При входе третья дверь. Вас проводить? — после вопроса, она взглянула на Митча, будто ожидая от него разрешения. Он дойдет, — буркнул лейтенант. — Найдешь меня. Я у заведующей.