Егор сложил из салфетки еще одного дракончика и посадил рядом с первым.
— А вот тебе еще одна история, имеющая непосредственное отношение к нашему сегодняшнему делу, — продолжил он. — В 1922 году в связи с болезнью Ленина правительство поставило перед лабораторией профессора Борсука, того самого, о котором рассказывал Верховский, особую задачу: превратить обычного человека в сверхсущество с паранормальными способностями. В первую очередь их интересовало целительство. Времени почти не было — Ленин одной ногой стоял в могиле. Но, несмотря на щедрое финансирование и привлечение таких гениев своего дела, как супруги Фогг, Борсук с заданием не справился. Более того, на тот момент это поручение вообще казалось ему невыполнимым. Вместо того чтобы обретать сверхспособности, подопытные гибли один за другим. Неудача следовала за неудачей, не оставляя ни крупицы надежды. Но вдруг в 1935 году неожиданный успех. И какой успех! С определенного момента лаборатория Борсука штампует экстрасенсов и прочих волшебников как на конвейере. Получается, некто подарил Борсуку технологию, позволяющую штамповать экстрасенсов.
Конечно, можно сказать и так: ученый долго и усердно работал, и однажды количество переросло в качество. Только не было там количества, вообще ничего не было, нечему было перерастать. И опять же, как и в случае с Бёрлингом, повторить результат Борсука не удается потом нигде и никому. Хотя подобные работы велись в Германии и Японии, а позже и в США. Более того, до 35-го года и немцы, и японцы намного опережали борсуковские разработки.
Как и Бёрлинг, Борсук словно воды в рот набрал о том, каким образом ему удалось решить задачу. А его спрашивали, и настойчиво. В те годы спрашивать умели. «Озарение снизошло», — скромно отвечал он. Так и отстали ни с чем. Его ведь даже посадить не могли — нужен был.
Разгадка наступила лишь в середине 50-х годов, уже после смерти Сталина. Возглавивший лабораторию полковник медицинской службы Монастырский обнаружил в кабинете Борсука личный сейф — чрезвычайно хитроумно сделанный и хорошо замаскированный. В сейфе лежала папка с подробными инструкциями, описанием технологии воздействия на мозг и подробной «картой» мозга. Еще там было письмо Борсуку от неизвестного благодетеля, датированное 1935 годом. Вот и возникает вопрос — что же произошло в далеком 1935 году в СССР, что мировая закулиса была вынуждена срочно вмешаться? И не только вмешаться, но и поделиться знаниями со страной, которая всегда была для них костью в горле.
— Может, это вовсе не Семьи, — заметила я.
— Это они. Кроме них просто некому. Никто на тот момент не обладал такими знаниями. Почему, думаешь, Запад своих сенсов не делает? Этика не позволяет? Совесть? Да ну! Не делают — потому что не могут, не умеют! Современная западная наука лишь подбирается к тому уровню, который показал Борсук в 1935 году, да и то идет иной дорогой.
Егор настолько разошелся, что посетители с соседних столиков удивленно поглядывали в нашу сторону.
— Тише, — прошептала я.
— Но и у нас прорывов больше не было, — продолжил Егор успокоившись. — До последнего дня. Диск, полученный Верховским от Советника, — это прорыв. Это кардинально новое. И опять ученый получает готовую информацию, превосходящую сегодняшний уровень мировой науки. Резонный вопрос — откуда дровишки? Потому как неоткуда этой информации взяться. Более того, сейчас они даже не скрываются — ведь Советник лично передал диск доктору. Почему они вышли из тени? Что за срочность? Что произошло в последние два месяца? Почему они вынуждены вмешаться, причем, открыто? Видимо, игра идет по-крупному. И, хочется надеяться, идет не по их сценарию.
От избытка информации и выпитого вина у меня кружилась голова. С трудом собрав мысли, скачущие по разным этажам моего сознания, я спросила:
— Но если они такие всемогущие, если им доступны знания, которые не доступны нам, то зачем они прибегают к нашей помощи? Зачем им Бёрлинг, Борсук, Верховский? Почему они сами не могут сделать то, что требуют от других?
— Есть у меня версия, — помолчав, ответил Егор. — Не столь они и всемогущи, какими хотят казаться. Существуют ограничения и для них. Но об этом надо или говорить подробно, а сейчас уже поздно, или не говорить вообще.
Однако, я была уверена, что сейчас он скормил мне полуправду, вернее, часть правды. Показал лишь верхушку айсберга. А сам айсберг в виде большой и наверняка неприглядной тайны теряется в темных глубинах истории. Откуда я это знала? Женская интуиция.
Ночью мне опять приснился Андрей. Уже без своих ужасных бинтов и в обычной одежде, но почему-то босиком. Он опять что-то говорил мне, но я слышала только отдельные слова.
Я беспомощно разводила руками и кричала ему: «Я не понимаю тебя! Я не понимаю!»
Он грустно улыбался, а я сквозь сон чувствовал свою беспомощность. Не оправдала, подвела. Он стал удаляться от меня, и тут наконец-то я хоть что-то расслышала. Это были два слова: «нет времени». У нас совсем нет времени.
День четвертый
Противостояние
И вновь меня разбудили два звонка, прозвучавшие одновременно. Бормоча проклятия — тапки опять забились под кровать — я бросилась босиком к двери. На лестничной площадке в своей неизменной кожаной куртке стоял Егор. Непринужденно прислонившись к стене, он крутил на пальце брелок с ключами от моей машины. Выглядел мой напарник вполне отдохнувшим и даже где-то довольным.
ebooksa