Цветные карандаши

Жильбер подошел к ним, в одной руке он держал пистолет, в другой альбом для рисования. Он молча кинул альбом к ногам семьи. Шарлотта инстинктивно повернулась к нему. Сняла очки, вытерла слезы и подняла голову, устремив свои белые незрячие глаза на Жильбера. Она угадала, где расположено его лицо, по его частому, затрудненному из-за слегка заложенного носа дыханию. Жильберу стало не по себе, и он сделал шаг в сторону – она проводила его взглядом.

Он отшатнулся, его насквозь пронзил этот устремленный на него пустой взгляд.

– Артюр, карандаши! – приказал Жильбер. – А ты скажи своей дочке, чтобы рисовала быстрее! И надеюсь, что вы мне не соврали, – не то пожалеете!

* * *

Артюр, не говоря ни слова, протянул Люсьену зажатые в горсти карандаши, потом отступил на шаг и остался стоять в стороне, как и этот худющий индиец с застывшей на губах странной улыбкой, так и не опустивший поднятые руки. Небо теперь было до того черное, что на его фоне едва угадывались большие деревья по обеим сторонам дороги. В свете фар плясали ночные бабочки.

Артюру до смерти хотелось обнять Луизу, но по какому праву? Кем он ей приходится? Кто он для нее?

– Луиза, ты могла бы нарисовать для меня маму, и чтобы она улыбалась во весь рот? – попросил Люсьен.

Шарлотта никак не могла успокоиться. Ей бы и хотелось что-нибудь сказать, но у нее никак не получалось.

– Нарисуй мне, пожалуйста, цветную картинку, – прибавил Люсьен.

– Почему мама плачет?

– Потому что ты очень давно ничего для нее не рисовала. Какой карандаш тебе дать? Тебе достаточно хорошо видно, чтобы рисовать?

Шарлотта, не переставая всхлипывать, прислушивалась к частому дыханию Артюра и, повернувшись к нему, наконец удивительно спокойным, но твердым голосом вдруг заявила:

– Я хочу заняться любовью!

Люсьену показалось, что у нее шок. Она не соображала, что говорит. Аджай, который подошел поближе, понял слово «любовь» и отступил в сторону.

– Отличная мысль, Шарлотта, – проговорил нараспев Люсьен, который старался уберечь от испуга внучку. – Луиза, ты знаешь, как рисуют любовь? Нет? В виде сердечка. Можешь нарисовать мне сердечко? Нарисуй, пожалуйста, – попросил он, протягивая девочке наугад выбранный карандаш.

– Я хочу заняться любовью! – повторила Шарлотта все тем же до странности ясным голосом.

– Да, мама права, нарисуй нам сердечко, – подхватил Люсьен.

До Артюра наконец дошло, что Шарлотта передает ему зашифрованное сообщение. Он отступил на несколько шагов и, незаметно пятясь, начал удаляться от Жильбера и семьи, двигаясь к фургону. Внимание Жильбера было приковано к Луизе, которая рисовала сердечко.

– Я не хочу рисовать. Эти карандаши все серые! – разозлилась девочка, которой ситуация казалась по меньшей мере странной.

Жильбер вздрогнул, услышав крик, а потом шум – кто-то дрался в фургоне. Огромная рука схватила Артюра за шиворот и затащила внутрь. Это был тяжеловес, который остался в машине и держал мотор на малых оборотах, настроившись на волну полиции, чтобы при малейшей тревоге рвануть с места. Силы были неравны. Тяжеловес все крепче стискивал шею Артюра, пытаясь его задушить. Артюр тянул руки к приборной панели. Чувствуя, что долго ему не продержаться, он из последних сил разомкнул контакт, и фары погасли.

Перед тем как потерять сознание, он успел выбросить ключи в открытое окно и сказать себе, что миссия выполнена.