Эксперимент «Исола»

Анна

Должно быть, Генри там, на склоне, прочел изумление на моем лице молниеносно: когда мы встретились взглядами, он покачал головой – едва заметное движение, смысл которого, однако, был совершенно ясен. Не показывай, что ты меня знаешь. Словно чтобы исключить непонимание с моей стороны, он шагнул ко мне, представился – имя, фамилия, будто мы до этого не встречались. Я, мысленно поблагодарив Генри, несколько скованно последовала его примеру. Не могу сказать почему, но дать Председателю и секретарю понять, что мы с Генри знакомы, было для меня, как раздеться догола. Я подумала: им же наверняка известно, что мы с Генри знаем друг друга, ведь мы с ним работали вместе, и действовали сейчас ужасно странно, с их точки зрения. Потом мне в голову пришла еще одна встревожившая меня мысль: если Председатель и секретарь в курсе, что мы с Генри знакомы, но попросили его скрывать этот факт, что в таком случае он здесь делает?

В холле секретарь раздал всем ключи от комнат. Моя располагалась на втором этаже, дальше всех по коридору, ближайшей к ней была Катина. У меня в комнате обнаружилась неприметная сумка, которую меня попросили распаковать для вида, чтобы вещи остались, и ни у кого не возникло бы никаких подозрений. Моя настоящая сумка с моими одеждой и бельем уже ждала меня на Стратегическом уровне. Я оставила дверь приоткрытой, чтобы слышать остальных. В комнату напротив моей вселился мужчина, выглядевший как руководитель предприятия; когда секретарь зашел к нему (он забирал телефоны, компьютеры и все, посредством чего можно было бы связаться с внешним миром), я услышала, как жилец громогласно жалуется на условия. Секретарь покорно извинился – со мной он разговаривал совсем другим тоном – как за недостаточно хорошие условия, так и за неудобства, связанные с необходимостью сдать ценные вещи, после чего перешел в мою комнату. Я отдала ему свой обычный телефон.

– Собрание в салоне через пятнадцать минут. Вы готовы? – спросил секретарь.

– Да уж, мне лучше приготовиться. Какой у меня теперь выбор?

Секретарь не ответил на вопрос.

– Значит, через пятнадцать минут. – Он захлопнул за собой дверь, и я осталась одна.

Мне трудно было понять, на что жалуется “предприниматель”. Мое жилище не отличалось роскошью, но оно было чистым, красивым и опрятным; и мебель, и обивка выглядели безобидно-простыми, но при более внимательном осмотре оказались высокого качества. Кресла, обтянутые коротким мехом, обивка из “Свенск Тенн”[6], изящные столики из дорогого светлого дерева. Здесь не было ничего дешевого или случайного. В холодильнике обнаружились минеральная вода, орехи, шоколад и маленькие бутылочки – крепкое спиртное и вино известных шведских и заграничных марок. Каждая мелочь шептала одни и те же слова: качество и деньги. Одно кресло здесь стоило больше, чем вся мебель, имевшаяся в распоряжении какой-нибудь кызылкумской семьи. А может, и все их жилище. Я выглянула в окно. За домом скала уступами спускалась прямо в море. Восточнее дома земли даже не было видно, западнее полоска берега уходила во что-то вроде пещеры. Поодаль торчала из воды целая челюсть гранитных клыков. Я припомнила по карте очертания залива; секретарь упоминал, что иногда, при безветрии, в залив можно войти на лодке. В противном случае рискуешь разбиться о скалы. Сам по себе остров был небольшой. Мало где можно высадиться, мало где спрятаться. За исключением дома, где укрытий полно. Я сняла мокрые кроссовки и поставила их перед огнем, потрескивавшим в открытом камине в торцовой стене, улеглась на кремовое покрывало кровати и уставилась в стену, пытаясь догадаться, где расположены камера и глазки для подсматривания. Под потолком тянулся темный узорчатый плинтус под лепнину – он легко мог бы маскировать небольшую камеру. Отверстия обнаружить оказалось труднее, хотя в конце концов я и их нашла – черные дырочки в нижней части картины, висевшей на стене. Встав с кровати, я подошла к стене и заглянула в дырочки, но увидела только темноту. Я представила себе, как секретарь стоит там, за стеной, и смотрит на меня своими бледными, как у ночного животного, глазами. Я снова легла на кровать и погладила вытканные на покрывале клетки, пытаясь обдумать ситуацию. Меня тревожило, что Генри на острове. Одно дело – утаивать информацию и разыгрывать любительский спектакль перед чужаками, а вот давать такое представление перед кем-то, кого ты знаешь – куда сложнее. Но больше всего меня беспокоил вопрос, зачем здесь Генри. Он действительно один из кандидатов? Я слышала от кого-то из общих коллег, что на новом месте работы у него все хорошо, но действительно ли Генри настолько хорошо показал себя, что его отобрали для возможного участия в проекте RAN? Мысли у меня в голове скакали без всякого порядка, и чем больше я пыталась размышлять, тем тревожнее мне становилось, так что я встала, поискала в сумке какую-нибудь пристойную обувь, причесалась, вышла на лестницу и спустилась в салон.

Почти все уже собрались. В одном углу салона Франциска Шееле вела беседу с мужчиной из комнаты напротив моей. В другом углу сидел на диване и говорил с Катей Иванович тот, пожилой. Генри, устроившийся рядом с ними, заинтересованно кивал. Когда я вошла, он даже не взглянул на меня. Я остановилась у двери и оглядела собравшихся. Скользнула взглядом по стене, пытаясь определить, где я только что стояла, заглядывая в салон через глазок. Позади меня на лестнице послышались шаги; я обернулась и увидела секретаря и Председателя – они спускались, болтая с женщиной моего возраста. Она прошмыгнула дальше, а Председатель и секретарь остановились посреди салона; разговоры тотчас смолкли, все взгляды устремились на них. Председатель откашлялся.

– Добро пожаловать! От имени Министра хочу сказать: мы рады, что вы согласились приехать сюда и принять участие в первом этапе отбора на должность. Сейчас я перейду к расписанию, но сначала хочу попросить вас об одном: не обсуждайте друг с другом, почему вы здесь! Возможно, просьба покажется вам странной, но могу заверить: у нас есть веские причины просить вас об этом. Абсолютная секретность – ключевое понятие для должности, ради которой вы здесь собрались, так что просто поверьте мне: обсуждения категорически запрещены.

Председатель задержал свой полный доверия взгляд поочередно на каждом из нас, словно чтобы закрепить договоренность, а потом продолжил:

– В остальном вы вольны общаться друг с другом как и сколько хотите. Все вы люди яркие и многогранные, каждому есть о чем рассказать, и, полагаю, вы без труда найдете общий язык. Я подумал, что для начала мы представимся друг другу; постараюсь не затягивать. Пробелы вы без труда заполните за вечерней трапезой.

Председатель требовательно взглянул на секретаря, и тот заговорил:

– Здесь присутствует женщина, которую едва ли нужно представлять, все мы видели ее по телевизору. Приветствую вас, Франциска Шееле!

Франциска, сделав шажок вперед, одарила всех и каждого королевской улыбкой – среди восхищенных взглядов она чувствовала себя как рыба в воде.

Секретарь еще какое-то время распространялся о ее заслугах и превосходных качествах. Потом он переключился на мужчину из комнаты напротив моей, и я удивилась, как могла не узнать его. Юн фон Пост был одним из богатейших людей страны, он сделал свое предприятие по продаже дешевой пластмассовой мебели одним из самых крупных и доходных в Швеции. Несколько лет назад его фамилия постоянно фигурировала в газетных списках “самых успешных”, “самых удивительных”, или, коротко говоря, “самых богатых” людей. Но потом он внезапно покинул большинство своих постов и остался, насколько я знала, в правлении пары предприятий. Ходили слухи о каком-то скандале, и теперь, когда я увидела фон Поста, эти слухи показались мне не вполне безосновательными. Весь он, несмотря на дорогую одежду и загар, был какой-то потертый; с тех пор как он в последний раз попадал в газетные анонсы, он прибавил, должно быть, килограммов двадцать. Похоже, как минимум десять из них пришлись на лицо – оно было болезненного красно-лилового оттенка. Фон Пост поднял руку в сдержанном приветствии, словно благодарил пропустившего его водителя.

– А вот и Катерина Иванович, – продолжил секретарь. – Она единственная, кто приехал сюда, так сказать, не за работой, а на работу. Она здесь ради вас, ведь вам придется провести здесь пару суток, полностью отрезанными от внешнего мира…

– Я, кстати, категорически не понимаю, зачем понадобилась эта изоляция, – вклинилась Франциска Шееле с безапелляционностью человека, которому десятилетиями платили за то, чтобы перебивать собеседников.

Секретарь нервно взглянул на Председателя, и тот сейчас же заговорил:

– Дорогая Франциска, вы знаете, как я уважаю ваше мнение, но, может быть, сейчас вы смогли бы довериться нам? Хотя бы ради меня?