Воображала

Ей отвечает незнакомый усталый мужчина:

— Тройное проклятие. Легко запомнить, правда? Три раза по тринадцать. Поражение костного мозга… Другими словами — рак крови. Запущенная стадия…

— Она что — умирает? — В голосе закадровой Воображалы удивление, даже недоверие.

— Боюсь, что да….

Воображала фыркает, говорит скорее раздосадованно, чем обеспокоенно:

— Но я — не хочу!..

…Топот детских ног, разворот камеры на дверь. Воображала лет десяти (голубые гольфы, белые шорты, оранжевая майка, бант сбился, болтается над ухом) быстро идёт по длинному коридору, накинутый на плечи бледно-голубой халат развевается за её спиной на манер средневекового плаща. У одной из палат ей приходится задержаться — санитары вывозят из неё высокие носилки, накрытые простыней, под которой угадываются очертания тела. Последний из них, выходя, прикрывает дверь и переворачивает висящую на ней табличку с фамилией и номером тыльной стороной вверх. С обратной стороны эти таблички пустые, с маленьким красным кружком посредине.

Улыбка Воображалы становится злой, глаза сощуриваются. Упрямо вздернув подбородок, она ускоряет шаг.

смена кадра

Распахнув тяжёлую дверь, десятилетняя Воображала врывается в кабинет:

— Папа! Тот человек сказал, что фрау Марта… — в её голосе обида, непонимание и неверие. Конти встаёт из-за стола, оборачивается. Он не говорит ничего, но Воображала замолкает на полуслове, моргает растерянно. Конти отводит глаза, молча подходит к ней и так же молча гладит по голове, ероша яркие волосы.

Лицо Воображалы передёргивается яростной гримаской. Она выворачивается из-под отцовской руки, яростно встряхивает головой, поднимая волосы дыбом (они встают почти панковским хохолком). Маленький кулак с такой силой обрушивается на столешницу, что с грохотом падает стоявшая на столе синяя ваза, опрокидывается подставка для карандашей, рассыпается конторская мелочь, на пол летят блокноты, бумаги, папки. Голос Воображалы тих и вкрадчив, но от этого лишь отчётливее звучащее в нём обвинение:

— И ты. Вот тут. Вот так. Просто. Сидишь. И — всё?!

Конти вздрагивает, как от удара, выпрямляется, расправляя плечи (лицо у него измученное), говорит очень тихо, но твердо:

— Я ничего не могу сделать, Тори. Ни-че-го…

— Да ты и не пытался!..

Воображала хочет сказать что-то ещё, но от ярости не находит слов, снова бьёт кулачком по столешнице. Это ей кажется недостаточным, и она, схватив одной рукой крышку стола за угол, резко переворачивает и швыряет в противоположный угол комнаты тяжёлую дубовую тумбу, словно та пенопластовая. Ворвавшийся в окно ветер вздымает парусами тюлевые занавески, подхватывает разлетевшиеся бумажки, кружит их, словно осенние листья, засыпает пол кабинета, наметая на упавшем столе маленький бумажный сугроб. Шум прибоя. Спокойный голос Воображалы:

— Что такое рак крови?

Листки сыплются с потолка большими квадратными снежинками. Конти качает головой.

— Тори, не всё выходит так, как мы хотим…

— Можешь не отвечать, — голоса Воображала не повышает, только глаза суживает и упрямо выдвигает подбородок. Я погуглю.