Воображала

— Ты лишена интернета на месяц. Забыла?

— Ничего, — глаза Воображалы превращаются в щелочки, губы сжаты. — Я могу посмотреть и в словаре.

— Ты ничего не поймёшь!

— Посмотрим.

— Я заблокировал интернет. Ты под домашним арестом.

— Ха.

— С этим не справляются специалисты, а ты хочешь вот так, наскоком?! Не сходи с ума! — Конти идёт, пригибаясь, сквозь бумажный буран вдоль книжных полок, занимающих всю стену от пола до потолка, — Ты не представляешь, сколько для этого нужно хотя бы прочесть. Тонны! Да к тому же и не просто прочесть — осознать, запомнить, научиться управлять и исправлять… Ты не успеешь.

— Посмотрим, — повторяет Воображала, быстро листая маленький толстый словарь. Находит нужную страницу, в победной полуулыбке вздёргивает верхнюю губу, смеётся беззвучно. С громким щелчком захлопывает словарь и прицельно щурится, осматривая книжные полки. Взгляд у неё нехороший, улыбка злая. Щёлкает пальцами, стремительно ускользая из кадра. Конти поднимает брошенный словарь, выпрямляется — лицо обречённое. Говорит в пространство:

— Люди годами учатся…

— Ха! — говорит Воображала сверху. Оттуда доносится шорох, скрип, постукивание. Едва не задев Конти, падает большая книга в тёмном переплете. Камера вздёргивается, захватывая балансирующую на верхней ступеньке стремянки Воображалу. Между левым плечом и подбородком у неё зажаты штук восемь пыльных разноформатных фолиантов, под мышку засунут ещё один, а правой свободной рукой она пытается дотянуться до толстой книги, выделяющейся своим размером даже среди энциклопедических изданий. Пальцы скребут по тиснёному корешку, цепляют обложку, сдвигают книгу на несколько сантиметров, срываются, дёргают снова. Наполовину выдвинутая книга вырывается из руки и тяжело падает на пол, раскрываясь при этом.

Глава 8

Камера прослеживает её падение и продолжает показывать крупным планом перелистывающиеся по инерции страницы. Через некоторое время становится ясно, что инерция здесь ни при чём — в кадре появляется маленькая ладошка, придавив страницу на несколько секунд для детального изучения. Потом пальцы скользят вдоль текста вниз, страница перелистывается. Другая. Третья. Четвёртая. Страницы меняются, меняется формат и качество бумаги. Слышен шелест целлофана и хруст. На секунду страницу прижимают пластиковым стаканчиком с колой и толстой полосатой соломинкой. Когда через несколько секунд и перевёрнутых страниц его ставят опять, он уже пустой, и поэтому падает, его нетерпеливо отбрасывают.

Страницы продолжают мелькать, формулы и схемы начинают существовать отдельно от них, самостоятельно роятся в воздухе, возникают на стенах, на полу, путаются, слипаются, возникают снова. Их сменяют абстрактные рисунки из скрученных плоских лент. Ленты рвутся, путаются, свиваются в косички и спирали, распадаются на отдельные коротенькие ячейки или секции из нескольких ячеек. Их движения ускоряются, сливаясь в сплошное мелькание. Сквозь это мелькание осторожно и неслышно проходит Конти с подносом. На подносе кола, бутерброды и пакетики чипсов. Отодвинув ногой кучу пустых стаканчиков и упаковок, ставит поднос на пол рядом с белыми брюками Воображалы.

Воображала сидит среди кучи разбросанных книг и мусора, по-турецки поджав ноги и оперевшись локтями на верхнюю из книг, сложенных столбиком. Подбородок её лежит на стиснутых кулаках, брови нахмурены, глаза закрыты. Она грызёт ноготь на указательном пальце, на Конти не обращает внимания, скорее всего — просто не замечает. Конти выходит так же тихо, как и зашёл. Перед тем, как закрыть дверь, гасит свет.

Теперь светящиеся ленточки мелькают на тёмном фоне, обстановки почти не видно, так, смутно, силуэтом — Воображала. Ее голова опускается всё ниже, локоть правой руки соскальзывает с книги. Формулы и ленты продолжают мелькать, становятся тоньше, ярче, в их движении появляется ритм, зарождается музыка. Сначала смутная, еле уловимая, но постепенно звучание усиливается, и хаотичные дрожания лент упорядочиваются всё больше, синхронизируются, становятся похожими на танец. Музыка слышна громче и отчетливей, постепенно переходя из просто танцевальной в победный бравурный марш. Формулы органично склеиваются с лентами, образуя плетёнку длинного туннеля, камера, скользит по нему всё быстрее. Вдали появляется светлое пятнышко, оно разгорается, становится ярче и больше, музыка все громче, и усиливается звон. Камера вылетает на яркий свет — и всё обрывается.

Без всякого постепенного угасания, словно выключили прожектор.

смена кадра

Сегодняшняя Воображала в белом халате у белой стены. Белая табличка на боксе. Красные цифры на ней — 13–26.

— Подождите! — кричит Воображала в затянутые белыми халатами спины. Говорит тише: — Я сделаю… Вот этого.

В дверях — лёгкое замешательство. Чей-то длинный свист. Врач проталкивается в палату, смотрит на табличку, спрашивает неуверенно:

— Думаешь?