Бондиана,

— Они. Черная птица выклюет мне глаза. Багровый скелет меня задушит… Я не сумел…

И закашлялся, будто слова причиняли ему боль.

Тут бы и сделать ему укол, но Джеймс медлил, рассматривая скорчившегося на узкой койке человека. Его поразила разница между бредовым содержанием слов и той уверенностью, с какой они были произнесены. Датчики не обманешь. Таффер был хоть и до полусмерти напуган, но — в сознании. И говорил правду. Поправка: говорил то, что искренне (на 89 %) считал правдой.

— Не загрызут, — твердо пообещал Джеймс. — Я им не позволю.

И ловко прижал инъектор к руке Энди.

Снотворное подействовало быстро. Джеймс стоял над обмякшим на койке человеком и озадаченно хмурился.

Сумасшедший? Но кто мог послать на серьезное задание сумасшедшего? Может, его никто и не посылал? Или послали какие-нибудь слышные только ему одному голоса, а винтовку, даже с оптическим прицелом, на этой мирной планете охотников и рыболовов раздобыть не проблема…

Но тут Джеймс вспомнил слова Пабло про шрамы от нейрохлыста на спине Таффера.

Никто его не посылал? Ой, вряд ли!..

Глава 8

Супермен

Как ни обидно, но взять на себя все ночные дежурства Джеймсу не удалось. Вся полиция Нереиды в полном составе почему-то встретила это его предложение в штыки, и настаивать он не рискнул, чтобы не обострять ситуацию. Пришлось расстаться с мечтой каждую ночь получать в свое полное распоряжение все двухэтажное здание участка. Жаль.

Зато снайпер преподнес неожиданный сюрприз: рассказал все сам, не пришлось даже допрашивать.

Что там ночью перемкнуло в промаринованных пивом мозгах, Bond так и не понял, но теперь Энди Таффер был твердо уверен, что защитить его от неведомых загрызней вкупе с глазолюбивой черной птицей и скелетом-душителем может только доблестный полицейский инструктор Джеймс Горин. Поэтому смотрел он на лжемайора с преданностью и обожанием, так и норовил вцепиться то в рукав, то в штанину и был готов рассказать все-все-все, что будет интересно доблестному инструктору — ну а заодно и остальным полицейским, раз уж они тоже тут столпились.

Картина из его рассказа складывалась не очень приглядная, но логичная — а для Джеймса еще и неприятно знакомая.

Около года назад появился на Нереиде некий преступный элемент с амбициями, во много раз превышающими пошиб. Мелкий мошенник вроде Сьюта, тоже мечтающий о славе то ли Фантомаса, то ли Мориарти, то ли самого Мистера Зло. Таффер называл его Суперменом, боялся до судорог, таращил глаза и переходил на шепот при каждом упоминании. И судорожно хватал Джеймса за ближайшую деталь одежды — словно проверяя, не подевалась ли случайно куда его защита и опора.

Таффер был уверен, что Супермен не человек (ну или хотя бы не совсем человек) и ему подчиняются демоны, и только надеялся, что демоны доблестного майора окажутся круче.

Супермен пришел на тайное место сбора их банды («Это какое? — уточнил ехидный Пабло. — То, что в Центральном парке налево от входа? Три скамейки в кустах сиренекации?») с полной сумкой пива и сразу стал своим. Супермен знал все обо всех: кого как зовут, у кого какие проблемы («Умеет работать с базами данных», — одобрительно хмыкнул из своего угла Невидимка). Супермен умел перемещать предметы силой мысли, вытаскивать монетки из пустого кармана, делать полной пустую бутылку и призывать жутких демонов («Мой дядя тоже умеет, — пожала плечами Рита и добавила в ответ на поднятую бровь капитана: — Он в цирке работает»).

А еще Супермен рассказывал о блатной романтике, романтике настоящих сильных мужчин, и пел душераздирающие песни о верных подельниках, злобных конвоирах и маме, которая не дождется. Он говорил, что настоящий сильный мужчина не подчиняется никаким условностям, в том числе и условностям морали и закона, что их придумали слабаки, стремясь отобрать у сильных их силу. Он обещал научить «крысодраконов» быть настоящими воинами и свободными личностями, если они будут его слушаться и выполнять особые обряды накопления силы, которые узколобые обыватели считают преступлениями.

При описании этих обрядов Таффер начал коситься на Глеба и мямлить, но Джеймсу достаточно было переступить с ноги на ногу, чтобы слова снова хлынули из горе-снайпера неостановимым паническим потоком.