Сердце О’Киффе сжалось, холодный пот выступил у него на лбу. Стараясь овладеть собой, он спросил сдавленным голосом:
— Вы думаете?
— Да, только мисс Кардиф могла совершить это преступление.
Гэй сделал беспокойное движение и дрожащими пальцами стал зажигать папиросу.
— Как она могла это сделать? — нетерпеливо воскликнул О’Киффе. — Обе двери были запечатаны, третья — заперта. Не смогла же она проникнуть сквозь стену?
Странное выражение появилось в глазах сыщика, когда он медленно, подчеркивая каждое слово, спросил:
— Кто запечатал двери?
— Я.
«Боже мой, — подумал репортер, — он будет подозревать меня. Я должен навести его на другой след».
— Зачем вы это сделали?
Слова падали тяжело, как удары молота.
Гэй медленно подошел и опустился на софу рядом с О’Киффе.
Репортер ответил:
— Это моя тайна.
С достоинством, как это подобает представителю закона, Джонсон сказал:
— Вы обязаны отвечать на все вопросы, задаваемые полицейскими властями.
«Теперь или никогда, — подумал О’Киффе, — нужно рискнуть; быть может, меня спасет тщеславие этого человека».
— Тайна, о которой я говорю, стоит в связи с моей теорией, — ответил он хладнокровно, — я бы вам давно изложил ее, но вы были так убеждены в своей правоте, что я считал это бесполезным. Быть может, теперь ваша уверенность несколько поколебалась. Я согласен изложить вам свою теорию. Вы меня выслушаете?
Джонсон выпрямился.
— Я очень занятый человек, мистер О’Киффе, и не могу напрасно тратить времени, я не хочу слушать ваших объяснений. Я убежден в том, что мисс Кардиф причастна к этому убийству, я еще не могу сказать как это произошло, но я убежден в ее виновности. Все указывает на это. Ее явное возбуждение и нетерпение, с каким она ждала, чтобы были выломаны двери…