На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

— Я была так расстроена нашей разлукой, что, вероятно, не заметила его.

— Так или иначе, но я постараюсь установить связь с каким-нибудь частным сыщиком в Сан-Франциско, чтобы получить необходимые сведения о г. Мэтерсе, — сказал Гарвей Уорд. — А теперь я вас больше не буду утруждать. Если позволите, я скоро опять наведаюсь.

Грэйс с чувством пожала его руку.

— Да, да, приходите скорей.

ВИНОВНА ИЛИ НЕВИНОВНА?

В огромном, безотрадно пустом, сером зале суда перед присяжными стояла Этель Линдсей.

Мертвенно бледная, с глазами, в которых был ужас, она дрожала всем телом, и своим несчастным видом вызывала жалость.

Несколько мягкосердечных заседателей, действительно, отнеслись к ней сочувственно, сомневаясь в виновности молодой девушки; такая нервная особа, правда, может быть способна совершить убийство, но ни в коем случае не с такой осмотрительностью, чтобы все следы были так искусно скрыты, как в этом преступлении.

Для других же, наоборот, это подавленное состояние девушки являлось доказательством ее виновности.

Показания свидетелей не пролили много света на это дело. Одни показывали, что мисс Линдсей отличается добрым сердцем и не способна на какой бы то ни было жестокий поступок; другие, в особенности прислуга, наоборот, подчеркивали вспыльчивость и раздражительность избалованной девушки, выходившей из себя всякий раз, когда что-нибудь было ей не по вкусу; эти свидетели определенно намекали, что они весьма склонны заподозрить именно ее в убийстве. Все, однако, сходились в одном, что Этель Линдсей никогда не отчаивалась в своей надежде помириться с Джоном Роулеем и стать в конце концов его женой.

Защитнику обвиняемой, Фрэнсису Кэну, удалось разыскать мороженщика с Саунда. Он был вызван в суд.

Но этот главный свидетель защиты хотя и признал, что дама, покупавшая у него мороженое 30 апреля, между четвертью и половиной десятого вечера, по внешности своей была похожа на подсудимую, но под присягой подтвердить свое показание отказался, ввиду того, что покупательница была в вуали, а на улице было уже темно.

После допроса нескольких свидетелей заседание было прервано до утра.

Фрэнсис Кун, которому разрешили свидание с подзащитной, с озабоченным видом ходил взад и вперед по камере.

Провал единственного важного свидетеля защиты мог решить исход процесса, тем более, что на предварительном следствии Этель Линдсей держалась очень неопределенно.

— Если бы мы только могли разыскать этого старика-разносчика, который видел вас в восемь часов на улице, — бормотал адвокат. — Я ежедневно вызываю его через все нью-йоркские газеты, не исключая еврейских.

— Может быть, он не умеет читать, — простонала Этель Линдсей. Фрэнсис Кэн покраснел; об этом он не подумал.

— Но это весьма неправдоподобно, — заметил он с досадой. — Если это действительно еврей, он наверное читает по-еврейски.

Этель Линдсей заплакала.

— Если этот человек не будет разыскан в течение ближайших дней, я погибла.