Грим Тим сменил передачу и прибавил газу. По жутковатому совпадению в трансляции одновременно замелькали кусты и камни.
– Компьютерная игра, – неожиданно для себя объявила Верити, искренне желая, чтобы это так и было. – Качество даже хуже обычного.
– Видео идет по шифрованному каналу, – ответил Коннер, – но как хочешь. Отключить? Не будешь свидетельницей. Решать тебе.
– Свидетельницей чего?
Дрон снова замер, на сей раз за камнем чуть выше себя. Камера поднялась (он вытянул то ли ноги, то ли шею, Верити не могла этого видеть). Они были ближе к пикапу. Что-то метнулось к нему слева из кустов на слившихся, как спицы в колесе, собачьих ногах.
И взорвалось. Трансляция оборвалась белой вспышкой.
– С таким на треногу, – заметил Коннер, когда трансляция возобновилась; теперь показывали горящий пикап. – Перебор.
Движение справа, такое же быстрое, в сторону пикапа, вновь вспышка и обрыв трансляции. И все это в полной тишине.
– Это были два сразу, – объяснил Коннер, – но боеголовка ПЗРК не взорвалась. Сейчас я туда, попробую ее найти, если найду – взорву. Так что я частично размываю изображение…
При этих словах нижняя половина запикселировалась. Дрон опустил голову, или что там у него было, и ринулся в обход камня к горящему пикапу, тоже по большей части запикселированному.
– Зачем?
– Чтоб тебя не травмировать, – спокойно произнес он, огибая пылающую машину.
Белая вспышка.
– Черт, – сказал он. – Мне капец.
– Что случилось?
– Видимо, жар добрался до боеголовки. Взорвалась, меня накрыло. От пикапа ни хера не осталось.
– Ты кого-нибудь видел?
– Да, но это другой чувак, не наш. Пожарная и «скорая» гонят сюда из аэропорта, пытаются сообразить, что произошло.
– Откуда ты знаешь?
– У меня наблюдатель в аэропорту.