– Твой любимый бариста.
Верити глянула назад в сторону Валенсия-стрит, мимо других муралов. На одном была ацтекская пирамида, усыпанная бабочками-данаидами. С двухэтажного фасада, выставив голые груди и воздев над головой человеческую тазовую кость, свирепо таращилась венесуэльская богиня-мать.
Мимо прошла девушка в армейской парке, Юнис распознала ее лицо.
– Тебе нужна рисоварка? Она продает на «Крейгслисте»[29]. «Тошиба».
– Не делай так. Это слишком личное.
– Когда-нибудь ездила с парнем на мотоцикле?
– Какое отношение это имеет к рисоварке?
– Никакого. Сзади, ударяясь сиськами в спину мотоциклисту при каждом резком торможении?
– Сто раз. А что?
– Филиал только что меня спросил.
– У Джо-Эдди есть «БМВ» серии «R» семьдесят третьего года. Правда, он больше любит рассказывать про него, чем ездить.
– Умеешь держаться, наклоняться на поворотах, не убирать ноги с подножек?
– В целом да, – ответила Верити, сворачивая на тротуар Валенсия-стрит.
До «3,7» добрались без происшествий, но стоило войти внутрь (Юнис как раз отпустила замечание о цвете деревянной двери), как в наушнике резким «жих» – словно звук косы – зашипели помехи.
– Юнис?
Та сперва назвала краску ТАРДИСовской синей, потом уточнила, что это ТАРДИСовский синий девяносто шестого года[30].
– Юнис?
Бариста смотрел прямо в глаза Верити, когда белый курсор, замерший на его лице, дрогнул и пропал.
– Юнис? – Верити подошла к стойке, где перед баристой ждал ее кофе.
Бариста протянул стаканчик негрубым движением, что тоже было нарушением привычного порядка. «ВЕР» розовым маркером, аккуратными печатными буквами, вычеркнутое, неоконченное.