Пассажиры

– Тогда почему они не слушали?

– Потому что к тому времени мы потратили на планирование увоза восемнадцать месяцев, и никто не хотел идти на попятный! И я боялся, что, если воздержусь от участия, все может совсем выйти из-под контроля. Я думал, что если останусь в деле, то хотя бы смогу держать их в узде, если потребуется.

– И удалось? – припечатала Либби.

Ноа потупил взор.

– Я даже не воображал, до каких крайностей они дойдут.

– Где ты-то был в тот день? Потому что в машине, за которой мы следили, тебя не было.

– В реальном времени меня снимали в неподвижной машине в амбаре в западной Ирландии под хромакей[24]. Фоном служила прямая трансляция окружающих ландшафтов с камер другой машины, как будто я ехал по тем дорогам. Моей реакцией на гибель Виктора был стопроцентно искренний ужас; я даже попытался выбраться из машины, в которой меня заперли. Мне вырубили звук и закольцевали предыдущие съемки, чтобы вы не слышали, как я умоляю их остановиться и угрожаю признаться зрителям во всем. Меня предупредили, что, если я не подыграю, они прикончат всех Пассажиров – и тебя заодно. Позволить им сделать это я не мог. И, конечно, не представлял, что они собираются устроить сшибить машины лоб в лоб по всей стране.

– Где вы скрывались?

– В разных странах. Лично я встречался лишь с полудюжиной из причастных. Они устроили конспиративные квартиры в странах, у которых нет договоров с Великобританией об экстрадиции. Пока я не стану высовываться, не стану привлекать к себе внимания и чинить их правительствам неприятности, меня будут скрывать. Но страховки у меня никакой. Меня могут бросить волкам на съедение, как только вздумается.

– А твой брат?

– Без понятия. Я не мог связаться с ним с самого дня увоза.

Либби крепко зажмурилась, пытаясь усвоить версию событий в изложении Ноа. Нельзя отрицать, что он представил убедительные доводы, а язык его тела свидетельствовал о мучительных угрызениях совести.

– Почему теперь? – спросила она. – Зачем ты явился и разыскал меня?

– Мне плевать, что обо мне думает остальной мир, но мне не все равно, что думаешь ты. Я хочу, чтобы ты знала: в тот вечер в Манчестере и в роли Пассажира я был настоящим собой, а не тем, в ком ты сомневалась последние полгода.

– Сомневалась? – переспросила Либби, приподняв бровь. – Чертовски колоссальное преуменьшение. Ты манипулировал мной, воспользовавшись для этого смертью моего брата. Ты взял кошмарнейший момент моей жизни и употребил Никки, чтобы заставить меня купиться на твою ложь. Разве не этот ты настоящий?

– Вовсе нет, клянусь. Позволь доказать. Уезжай со мной.

Либби подумала, что ослышалась:

– Что?

– У меня есть контакты, которые могут устроить нас в любом уголке мира, где только нам захочется. И тогда, вдали от этого всего, мы сможем узнать друг друга по-настоящему. Сможем начать снова.

Собственный смех застал врасплох саму Либби, так же как и Ноа.