Она не шевелилась, порывисто прижалась еще сильнее, едва не ломая ему ребра.
— Ты этого, правда, хочешь? — заглянула в глаза. — Не пороть горячку?
Уголки его губ тронула улыбка. Чуть ироничная.
— Ты не понимаешь, Уль, — он покачал головой. — Я не смогу остановиться. И это не должно так произойти.
— Как «так»?
— С надрывом. Будто завтра не наступит никогда.
Ульяна почувствовала, как сердце пропустило удар, ухнулось в пятки. Закусила губу.
— А может, оно и вправду, не наступит?
Он высвободился из её объятий, отошёл к столу. Плотно сомкнутые губы, скулы выделились на загорелом лице:
— Не говори глупостей. С чего этот фатализм?
Она шагнула ему навстречу, легко коснулась груди, с удивлением обнаружив, как под пальцами напряглись мускулы. Словно током ударило. Артём искоса наблюдал, как её пальцы скользили под белой тканью футболки, оглаживая напряженные плечи.
Девушка привстала на цыпочки, прошептала на ухо:
— Я люблю тебя, Тём, — и погладила губами гладко выбритую щёку. Горьковато-терпкий аромат остался на языке.
— Улька, — выдохнул Артём.
То ли просьба, то ли угроза в голосе — она не разобрала.
— Тссс, это мой день и моё признание, — на этот раз она первой нашла его губы и поцеловала так, будто это был её последний в жизни поцелуй.
Его дыхание, похожее на рык. Руки с силой притянули к себе, скользнули под огненную пену волос, захватили в тиски острые плечи.
Приоткрыл рот поцелуем, заставляя задрожать хрупкое тело. Но она не отстранилась, прильнула к нему, отвечая на каждую ласку, копируя ее, добавляя к силе нежность, к напору — покорность.
Его пальцы скользнули к молнии комбинезона, дёрнули вниз. Одним уверенным движением он высвободил её, словно бабочку из кокона. Заставил себя остановиться и заглянул в глаза.
Доверчивая, с прозрачной как у русалки кожей, она стояла перед ним. Припухшие от поцелуев губы приоткрыты, руки сомкнулись на груди, смущенно прикрывая кружева.