Поставив рейку на место, он поднял мелко дрожащую полуживую от ужаса Зефирку.
— Дай мне, — Мия спрыгнула с ограды и забрала у него собачонку. Погладила, пошептала что-то, и болонка перестала трястись и мягко обвисла в ее руках. — Сейчас проснется и не вспомнит, — сказала женщина. — Но сквозь забор больше точно не полезет. Хотя щели все равно бы не мешало заделать, может же и что-то снаружи пробраться.
— У тебя охранная специализация? — сообразил Иштван.
— Что-то вроде, — согласилась магичка. — Перелезь первым и забери у меня пострадавшую, а то мне в платье и с занятыми руками неудобно через ограду прыгать.
Иштван перескочил обратно в сад и принял у Мии собачку, которая, как только он опустил ее на землю, встрепенулась, отряхнулась и опрометью кинулась в направлении дома.
— Фуфырка, похоже, нагулялась, — он обернулся, собираясь спросить, что такое Мия с ней сделала.
Женщина стояла, балансируя на верхней горизонтальной планке ограды. Иштван машинально потянулся, чтобы поддержать. И она легко качнулась и вдруг оказалась в его руках — теплая, гибкая, сильная, пахнущая чем-то неуловимо знакомым.
Шелк ее платья скользил под его пальцами, шелк волос щекотал щеку. Мелькнула сережка с малахитом, сверкнули малахитовые глаза. Потом Иштван нашел ее губы, а пальцы его уже касалась горячей кожи, обводили абрис скул, двигались по нежной шее к легким завиткам возле ушей, которые оказались именно такими пружинящими, как и представлялось, пока он рассматривал ее профиль за столом.
Мия выгнулась, обхватила его плечи, зашептала что-то неразборчиво, он не расслышал, в голове слегка шумело, как от вина. На этом фоне звуки плыли, то сливаясь в мелодичный звон, то выделяясь в отдельное ритмичное звучание или далекого стука копыт, или бешено бьющегося собственного сердца.
Ладонь Мии легла на его грудь, проникла под сюртук, поднялась выше, затеребила застежку сорочки, потянула концы завязанного под ней платка, пробралась к ключицам.
Иштван вдруг дернулся, отшатнулся, поймал и оттолкнул ее руку, прерывая ласкающее движение.
— Нет, — пробормотал он, и еще раз повторил с отчаянием: — Нет, Мия, нет!
Повернулся, шагнул напролом сквозь кусты и почти бегом устремился к дому.
Глава 6. От сумы до тюрьмы
В плену условностей и правил
О воле мысль давно оставил,
И звон унылый кандалов,
Поверьте, для меня не нов.
Й.
— Женитесь на мне, магистр! — Аннель умоляюще прижала к груди ладони, широкие рукава ее похожего на монашеский черного балахона обессиленно повисли бесполезными крыльями.
ebooksa