– Вас будут ждать, — сказал Лэйни и дал отбой.
Райделл сидел на кровати, в солнцезащитных очках, порядком разозленный на Лэйни. Чувствовал жгучее желание провалить операцию. Найти работу в парковочном гараже. Сидеть себе и глазеть на природу в бывшем деловом центре Детройта.
Но тут чертова служебная этика не дала ему покоя. Он снял очки, засунул их в карман куртки и принялся вновь надевать туфли.
28. ФОЛСОМ-СТРИТ
Начало Фолсом-стрит под дождем, все эти испачканные сажей транспортные средства, страдающие костным шпатом домики на колесах, рванобрюхие колымаги любых марок — лишь бы в названии было слово "старый"; машины, что работали — если вообще работали — на газолине.
– Глянь-ка на это, — сказала Тесса, подогнав свой фургон впритык к старому "хаммеру", в прошлом — военному, каждый квадратный дюйм облеплен микромусором на эпоксидке, миллион мельчайших обломков производства, блестящих в свете фар и дождя.
– Думаю, здесь найдется свободное место, — сказала Шеветта, вглядываясь в мутные размывы "дворников". "Дворники" фургона Тессы были с лезвиями, в стиле Малибу — старые и успевшие отвыкнуть от влаги. Подругам пришлось снизить скорость и буквально ползти весь последний квартал до самого Эмбаркадеро, когда дождь зарядил всерьез.
Теперь он размеренно барабанил по металлической плоской крыше фургона, но Шеветта знала Сан-Франциско и понимала, что это ненадолго.
Черный парень с дредами честно заработал свой чип на пятьдесят. Вернувшись, они обнаружили его скорчившимся на поребрике, словно горгулья, выражение лица его неприветливое; он покуривал русские сигареты из красно-белой пачки, сунутой за закатанный рукав поношенной армейской рубашки, которая была ему на три размера велика. Фургон, как ни странно, все еще был на колесах, и шины были целы.
– Как ты думаешь, что он имел в виду, — сказала Тесса, маневрируя между поросшим мхом школьным автобусом, воистину антиквариатом, и развалившимся катамараном, стоявшим на трейлере со сгнившими шинами, — когда пробубнил, что тебя искали?
– Не знаю, — сказала Шеветта. Она спросила мальчишку кто, но он лишь пожал плечами и отвалил, предприняв сначала решительную попытку выклянчить у Тессы "Маленькую Игрушку Бога". — Может, он и сказал бы кто, если бы ты дала ему свою камеру.
– Вряд ли, — сказала Тесса, заглушив двигатель, — это же половина моей доли от дома в Малибу.
Шеветта увидела, что в крохотной кабинке катамарана включен свет, струящийся сквозь маленькие щели-окна, и что кто-то копошится внутри. Она принялась опускать окошко, но ручку заело через два оборота, так что ей пришлось открыть дверь.
– Эй, это место Бадди, — сказала девочка, высунувшись из люка катамарана; она говорила громко, стараясь перекрыть шум дождя, хриплым, немного испуганным голосом. Стояла, съежившись то ли под старым пончо, то ли под куском брезента, так что Шеветта не могла разглядеть лица.
– Да ладно… — сказала Шеветта, — нам нужно встать здесь на ночь или хотя бы пока не стихнет дождь.
– Здесь паркуется Бадди.
– Ты не знаешь, когда он собирался вернуться?
– А тебе-то что?
– Мы уедем отсюда завтра на рассвете, — сказала Шеветта, — мы просто две тетки. Не возражаешь?
Девочка немного приподняла брезент, и Шеветта мельком увидела блеск ее глаз.