«Надо будет купить трактор! – подумал он и так воодушевился, что не огрел кнутом очередную зазевавшуюся тёлку. – Трактор сейчас купить можно легко, потому что все всё приватизируют. Подговорить какого-нибудь алкаша-колхозника приватизировать трактор и – дело в шляпе. То есть, договориться за небольшие деньги с таким колхозником будет не трудно. И трактор Жорка пропить уже не сможет. К тому же трактор Мироныч не потянет. Потому что кому эти трактора, кроме дураков, вроде меня, нужны? Вот грузовик – это совершенно другое дело…»
Константин Матвеевич погнал стадо после шести, справедливо полагая, что чем больше он попасёт тёлок, тем лучше. К тому же, в правлении ему обещали заплатить от общего привеса, поэтому овчинка стоила выделки. То есть, изголодавшийся за время пьянства и непогоды молодняк следовало подкормить. В связи с вышесказанным Сакуров не гнал тёлок в сторону загона скорым маршем, а лишь неторопливо направлял их туда, где им предстояло провести ночь. А у загона его поджидал Мироныч. Он снова привязал себя к опорному столбу и стал издали подавать голос.
- Костя, миленький, я жду вас уже целый час! – взывал старый навозный жук. – Так что утренний прогул не в счёт!
- Вот сволочь! – выругался Сакуров и от души огрел первую попавшуюся тёлку. Тёлка взбрыкнула и рванула в сторону лесопосадки. Сакуров рванул следом.
Жорка, в отличие от Варфаламеева, сходил удачно. У него осталась наличность, он купил нормального бухла, и он притаранил приличную закусь. Конечно, Мироныч и Аза Ивановна остались не совсем довольны сегодняшней сделкой, но это Жорку волновало меньше всего. Он чувствовал себя великолепно и от души потчевал Варфаламеева и Сакурова. Сакуров пить не стал, но ел с удовольствием. Мироныча, кстати, ему снова пришлось тащить на себе. И тот сейчас сидел на табуретке и доставал Жорку какими-то невнятными претензиями. Жорка пребывал в благодушном настроении и подкалывал старичка. Затем на огонёк забрёл Гриша, выпил на халяву стакана три и стал повествовать из своей богатой браконьерской практики. Но так как повествователь из Гриши был, как из валенка ледоруб, то банкет чуть было не завис в том месте, где Гриша старался привлечь к своему повествованию внимание пьющей общественности.
Но, надо отдать должное последней, на Гришу дружно забили, Мироныч продолжал предъявлять претензии к Жорке, а Жорка продолжал подкалывать старого навозного жука так искусно, что у того создалась иллюзия полноценной беседы, в процессе которой он, Мироныч, вот-вот докажет свою правоту раскаявшемуся негодяю Жорке.
И, пока суд да дело, как-то так получилось, что Сакуров рассказал про свой последний сон Варфаламееву.
- Сижу я, значить, сижу, - гундел в это время Гриша, - а эти летять и летять…
- Бегемоты? – участливо отвлекался в сторону рассказчика Жорка.
- Да нет, утки! – отмахивался Гриша.
- А теперь давайте посчитаем, сколько вы мне должны за расшатанную морковку и три подброшенные коровьи лепёшки, - бубнил Мироныч, вцепившись в Жорку своей хилой лапкой.
- А ещё я съел ведро протухшей требухи. Забыл? Которую ты оставил на своём колодце, – напоминал Жорка.
- Не забыл, - возражал Мироныч, - поэтому к расшатанной морковке и трём коровьим лепёшкам прибавляем одно ведро говядины…
- Требухи!
- Говядины!
- Чёрт с тобой, пусть будет говядина!
- Так вот, за всё это вы мне всего должны… должны… сто тридцать пять долларов и пятьдесят семь центов!
- Но охотничий сезон ещё не начался, поэтому сижу я тихо, - продолжал повествовать Гриша, - а эти летять!
- Бегемоты? – уточнял Жорка.
- Да нет же, утки! – отмахивался Гриша.