- Мажем?
- Мажем!
- На что?
- На мешок комбикорма!
- Идёт!
- Да, а как сам Семёныч? – спохватился Константин Матвеевич, мимолётно устыдившись и своего досужего любопытства, и своего непонятного азарта.
- Порядок, - успокоил односельчанина Варфаламеев, - ослеп на один глаз, но операция прошла удачно, а искусственный глаз ему сделали такой, что от настоящего не отличить.
- Всё-таки ослеп, зараза! – по-бабьи ахнул Сакуров.
- Скажи спасибо, что не совсем, - поддакнул Варфаламеев. – У тебя ещё выпить найдётся?
- Найдётся…
- Дай вам с Жоркой Бог здоровья и экономического благополучия, - прослезился в натуре бывший лётный штурман.
Мазались Сакуров с Варфаламеевым зря. То есть, никто ни у кого никакого мешка комбикорма не выиграл, потому что новая баба не сбежала от Семёныча ни через неделю, ни через две.
Другими словами, Семёныч сам всех выгнал на хрен на пятый день после возвращения в деревню.
Точнее говоря, крутой сынок Семёныча уехал сам на следующий день, а вот сынок новой бабы Семёныча имел глупость остаться в деревне, потому что находился в законном оплачиваемом отпуску. Короче говоря, деньги у него имелись. Но так как новые русские деньги, гордо прозванные демократами национальной свободно конвертируемой валютой, стремительно обесценивались, а Семёныч радел за каждый чужой рубль, то банкет по случаю возвращения Семёныча в деревню продолжался. При этом Семёныч и новоявленный пасынок гоняли в город в течение пяти дней за бухлом почти наперегонки, стараясь сбыть отпускные известно кого быстрее инфляции.
А в это время брошенная Семёнычем Петровна парилась в каком-то Подмосковном дурдоме для ветеранов трамвайно-троллейбусного парка. Её туда спровадила прыткая сноха, жена крутого сына Семёныча. Данная сноха, имея виды на жительство в квартире Петровны, но без путающейся под ногами свекрови, однажды уже инициировала отъезд дальней родственницы на новое место жительства бывшего мужа. Потом, когда Семёныч занемог, она позволила свекрови пожить в её бывшей квартире. Но затем, узнав о фортеле Семёныча с отъездом из специальной больницы для слепнущих от импортного спирта почётных таксистов с посторонней бабой, сноха Семёныча не на шутку взбеленилась и в полдня оформила свою свекровь в дурдом.
В общем, сноха Семёныча была ещё та штучка, да ещё с высшим юридическим образованием. Не то, что его крутой сын - подкаблучник, которого в своё время выперли из Суворовского училища за неуспеваемость. Который и словом не смел перечить своей интеллигентной жене, распоряжающейся жилплощадью свекрови и судьбой мамаши мужа так, как это принято среди некоторых российских интеллигентов.
Впрочем, остальных российских интеллигентов и прочих не интеллигентов тоже не стоило бы обижать, но не о них речь. А речь о Петровне, которая, тоже не будучи подарком, так затерроризировала матёрый персонал режимного учреждения, что глава оного (читай: режимного учреждения) распорядился выписать вздорную бабу к чертям на хрен. Больше того: узнав о плачевном материальном положении пациентки, не смевшей вернуться в Московскую квартиру, дал денег на билет в один конец до Угарова.
И Петровна, не мудрствуя лукаво, поехала к бывшему мужу, не ведая о том, что у того в разгаре медовый месяц. А так как Петровну завтраком в дурдоме не покормили, а денег дали ровно на билет, то приехала она в Угаров злая, как собака Баскервилей. Пешая прогулка по большаку от мясокомбината до Серапеевки настроения ей не подняла, поэтому, войдя в избу, Петровна являла собой клубок отрицательных эмоций и плотоядных желаний, самым мирным из которых было желание чего-нибудь слопать.
Первый ей попался сын новой бабы (или старинной знакомой) Семёныча. Тот вышел в сени на звук отворяемой двери, увидел незнакомую бабу, получил от неё в ухо и вырубился.
На шум упавшего «пасынка» выполз Семёныч. Увидев бывшую, Семёныч обрадовался, но Петровна не оценила радостной встречи и накатила в ухо Семёнычу тоже. Бывший столичный таксист оказался крепче «пасынка» и дал бывшей сдачу. Та, ясное дело, принялась голосить и отбиваться от Семёныча с помощью какой-то деревяшки.
ebooksa