Слик покачал головой, вспоминая, как набрел на Собачью Пустошь. А Джентри, приняв этот жест за отказ, стал говорить еще быстрее.
Джентри говорил, что Слик вроде бы как отключится, но совсем ненадолго, ну, может, на несколько секунд, пока он, Джентри, не зафиксирует информацию и не выстроит общий контур макроформа. Ведь Слик не знает, как это сделать, продолжал ковбой, иначе бы он, Джентри, подключился сам; да и не нужна ему информация из этого мегабиочипа, ему нужно только общее представление, ведь именно оно может привести его к Образу, к той главной цели, за которой он гонялся столь долго.
А Слик вспоминал, как пересек Пустошь пешком. Он тогда боялся, что в любой момент может вернуться синдром Корсакова и он забудет, где находится, и напьется канцерогенной воды из гнилой красной лужи, которых так много было на ржавой равнине. А в них плавают красная пена и раскинувшие крылья мертвые птицы. Дальнобойщик из Теннесси посоветовал ему идти от трассы на запад: через час, мол, будет вшивенькое двухполосное шоссе, где можно застопить машину до Кливленда. Но Слику казалось, что прошло куда больше часа, к тому же он не знал точно, в какой стороне запад. И вообще это место все сильнее его пугало – как будто здесь проходил какой-нибудь великан, наступил на воспаленный волдырь свалки, расплющил его, а шрам так и остался. Однажды Слик увидел кого-то вдали на невысокой куче металлолома и помахал. Фигура исчезла, но Слик зашагал туда, уже не сторонясь луж, а хлюпая прямо по ним, и, когда добрался до места, увидел, что это всего лишь бескрылый остов самолета, наполовину погребенный под ржавыми консервными банками. Он побрел вверх по тропинке из расплющенных банок, до квадратного отверстия, некогда бывшего аварийным выходом. Засунул голову внутрь, и на него уставились сотни маленьких головок, свисавших с вогнутого свода. Слик будто прирос к месту, прищурился, давая глазам привыкнуть к внезапной полутьме, пока увиденное не начало приобретать некий смысл. Розовые головки были оторваны от пластмассовых кукол. Их нейлоновые волосы кто-то связал в хвосты на макушке, а хвосты влепил в толстый слой черного дегтя, которым был вымазан потолок, и головы свисали, как спелые фрукты. Кроме них да нескольких полос грязного зеленого пенопласта, в салоне ничего не было. Слик точно знал: ему не хочется здесь задерживаться, чтобы выяснить, кто тут живет.
Тогда он отправился на юг и случайно наткнулся на Фабрику.
– У меня никогда не будет второго такого шанса, – говорил Джентри.
Слик смотрел в напряженное осунувшееся лицо, в расширенные от отчаяния глаза.
– Я никогда его не увижу…
Слик вспомнил, как Джентри ударил его и как он, Слик, посмотрел на гаечный ключ, который держал в руке, и почувствовал… Черри была не права насчет их обоих, тут было нечто иное, он только не знал, как это назвать. Левой рукой Слик вырвал у Джентри троды, а правой сильно толкнул его в грудь.
– Заткнись! Заткнись, черт тебя подери!
Джентри отлетел на край стального стола.
Тихонько чертыхаясь, Слик неловко натянул изящную сетку контактных дерматродов на лоб и виски.
Подключился.
Под подошвами скрипнул гравий.
Открыл глаза, посмотрел себе под ноги: посыпанная гравием дорожка при утреннем свете казалась ровной и очень чистой, гораздо чище Собачьей Пустоши. Взглянул вперед и увидел, что она делает плавный поворот, а за зелеными раскидистыми деревьями – скат черепичной крыши. Дом – огромный, почти вполовину Фабрики. Неподалеку в высокой мокрой траве стояли статуи. Отлитый из чугуна олень и мужской торс, вытесанный из белого камня, – ни рук, ни ног, ни головы. Пели птицы, это был единственный звук.
Слик двинулся к серому дому, ничего другого ему, похоже, не оставалось. В конце дороги за домом виднелись постройки поменьше и широкое плоское поле травы, где трепетали на ветру планеры.
Сказка, подумал он, поднимая взгляд на широкий каменный выступ над входом в усадьбу, на розетки оконных витражей. Как в кино, которое он видел однажды в детстве. Неужели действительно есть на свете люди, которые живут в таких вот домах? Никакой это не дом, напомнил он самому себе, только лишь стим-реальность.
– Джентри, – сказал он вслух, – давай-ка вытаскивай меня отсюда, ладно?
Слик принялся рассматривать свои руки. Шрамы, въевшаяся смазка, черные полумесяцы грязи под обломанными ногтями. Машинное масло размягчало ногти, и они легко ломались.
Он начинал уже чувствовать себя полным идиотом, стоя здесь посреди дороги. А ведь возможно, кто-то наблюдает за ним из дома.
– Блин, – выплюнул он и свернул на вымощенную плиткой дорожку к дому, подсознательно перейдя на развязный широкий шаг и выпятив грудь, чему научился в бытность свою в «Блюз-Дьяконах».