— Только очень жди!
Филину было совершенно не понятно, что такого можно найти под землёй, чтобы задержаться здесь хоть на минуту дольше, чем нужно. Душно, пыльно. Хоть сухо, хоть мокро — попить не найдёшь. Путей отхода никаких. Мертвецы. Откуда у диггерья этот огонёк в глазах?
Обшитый железом коридор упирался в незапертую гермодверь технического отсека. Внутрь вела тропинка грязных следов, туда же шёл толстый, с руку, кабель — в недрах отсека пряталась водооткачка. Уже после гибели бункера некий геройский ликвидатор запитал насосы снаружи. Третий и шестой блок оставались незаражёнными, и дренаж был нужен. Сейчас там, за забутовкой, были склады и вроде бы до сих пор жили некие агорафобы. Оставалось надеяться, что туземцы не заметят внезапный расход воды и электричества.
В огромной тёмной дизельной знакомо пахло старым тленом. Со временем этот запах становится тонким и изысканным. Фонарь высветил титанические дизеля и генераторы, наполовину утопленные в бетон, цистерны для соляры и масла, — безнадёжно пустые, — и ещё много чего. Прежде всего побитую жизнью телегу-рохлю — вот на чём те рулоны к стволу везти! Железный трапик вёл наверх, на второй этаж к двери с надписью «дизелисты».
За простреленной с обеих сторон гермодверью обнаружилась слесарка со станками и верстаком. На столе стояли чашки, чайник, даже коврик у дверей имелся. Чай в открытой пачке был уже негоден — вот гадство! Мимимишное впечатление немного портила скверна на стуле в углу. Из разлезшейся чёрной груды желтели кости.
Филин уже сто раз работал под землёй, но от всего вот этого вот по-прежнему ощущал тянущую безнадёгу. Запертое изнутри бомбоубежище с неработающей вентиляцией. В подходняке слой грязи в палец. А ну-ка угадай, что там внутри? Если не затоплено — всегда одно, и этого не развидеть. А затопленное ещё и откачивать придётся — тоже работка…
А то ещё бывает, убежище — натуральный склеп, все ужасы ночи, а при этом мимо скверны в пыли подметена тропинка к водооткачке, и насосы — новенькие и работают. Потому что контракт, или потому что дренажка объекта общая с какими-то ещё живыми сооружениями… Ну, почти как здесь.
Логично, что последний в конце концов оказался именно у генераторов. Всех остальных этот невмиручий затейник аккуратно рассадил и разложил в кабинете начальника объекта, щедро залепив дверь скотчем.
Рамен считал, что чувак сошёл с ума, а Филин стоял за личные счёты и санитарию. Наверное, сидел тут, пока не остановился дизель. Может, даже дождался, пока сядут аккумы. Да всё одно же: вот пистолет, вот бурые брызги на стене.
До самого конца бедолага тянуть не стал — в уголочке мастерской нашлись маленький генератор и полканистры бензина. Филин возликовал, так как ненавидел физический труд. Впрочем, он и умственный недолюбливал. Пистолет Ваня прибрал, кстати. «Макаров» тоже сгодится, на халяву-то.
Дальше было просто. Тарахтел зловонный генератор, ныла лебёдка, плыли наверх по вентстволу любовно упакованные рулоны, а счастливый Рамен бухтел снизу в рацию, что не коридор, а ходок, причём грузовой ходок, и не отсек, а блок, причём технический. И учись, учись, салага, а то всю жизнь наверху просидишь.
Ночь. Первый глоток мерзоватого московского воздуха пленителен, сладок и бьёт по мозгам как спирт. В этом воздухе озон, запах снега, угольной гари и непременного дерьмеца — всего этого, кроме дерьма, внизу и близко нет.
Старый Рамен щурился, как кот, испытывая своё извращённое диггерское удовольствие. Он не раз говорил, что у диггера два кайфа: залезть в подземлю и вылезти из подземли.
Буквально через минуту после звонка во двор зарулил грузовой каракат из гаражей в Мамырях — любимая отработала чётко. Из пурги членистоногим ангелом спустился коптер с камерой, потребовал свежих аккумов. Тра в синем комбезе чортиком выскочила с водительского сиденья, мигом перещёлкнула летуну батареи, и только потом обняла Ваню:
— Филин, ты тупица. Ты у меня в кузове калошу посеял…
Коптер свечкой ушёл в метель — смотреть дорогу. Ещё через две минуты у неприметной вентиляционной отдушины в чреве мёртвого дома не было никого.
Со смелой Трой на каракате Рамен расплатился сразу по прибытии на район — не было резона впутывать деву в остальное. И делиться остальным тоже резона не было. Во мраке ночи, кряхтя и попукивая, они вдвоём с Филином перетаскали добычу в стариковскую берлогу в девятиэтажке, змеёй изгибавшейся через весь пятый микрорайон.
Тотчас диггер вежливо, но решительно выпинал Ваню прочь. Почёсывая репу, тот постоял под дверью и послушал, ожидая, видимо, какого-то бурного извращённого соития с чертежами, но старичина шуршал, чихал да мерзко скрипел карандашиком — в общем, занимался старой доброй архивной работой. Олдскульной аналоговой архивной работой, тёплой и ламповой. «Ну и хрен с тобой, золотая рыбка!» — позавидовал Филин и, закрутив лихую самокрутку, отправился домой, спать.
Три ночи — собачий час. На улицах Тёплого Стана никого, фонари тлеют вполнакала через один, а Филин идёт себе в пятне солнечного света: ближайшие фонари просыпаются, светят лучиком ему под ноги, а потом задумчиво глядят вслед, пока вновь не задремлют.
Бесконечные ряды девятиэтажек слитно сопят тысячами носов, в основном сопливых по зиме. В каждом подъезде непременно кашляет на кухне кто-нибудь древний и ветхий, вспоминая за кофием, как эти девятиэтажки были совсем-совсем другими. В которой было двенадцать, а в которой и все двадцать два этажа, и именно в эти верхние этажи чаще всего прилетало при артобстреле.
ebooksa