Арена

Снег бросился на него и налетел на стену — изо льда и ветра, словно на металлическое, зеркальное; и упал в снег, ударился головой обо что-то — о дрова; висок разломился, потекла кровь; Снег застонал и поднялся на четвереньки; воздух вокруг вдруг остановился, и замер, и начал наполняться крошечными звездочками; стало так тихо, будто Снег повис в пустоте; это оказалось так красиво; и только глаза Нима оставались черными среди сияния; точно две дыры; а потом будто поры полопались — кровь хлынула у Снега из носа, изо рта, из-под ногтей; он изогнулся в судорогах от боли, невозможной, с ума сводящей боли, льда, игл.

— Тебе ничего не поможет, — сказал Ним, — голос его раздавался повсюду, отражался от гор, и деревья задрожали, а камни поползли, — ни Перл, ни мамочка, ничья любовь…

Сколько это длилось, Снег не понял, не помнил; боль прошла, и Снег полетел через звезды, и почувствовал, что ему хорошо, и все его тревоги и радости кто-то забрал, унес, спрятал в золотой китайский ящик с секретом; наступил покой; «я умираю», — понял Снег; дотронулся до сердца — оно не билось; в пальцах что-то осталось — обрывок цепочки с крестиком Макса; он был теплым, от его тела; «Макс, — подумал Снег, — Макс, мой старый друг, из замка на вершине горы»; Макс, который сидит в бледно-лиловой пижаме и курит ментоловую сигарету; Макс, который ест картофель фри руками и весь в масле и в соли, как ребенок; Макс, который читает монографию своего соперника по математике и злится; Макс на улице, они идут после оперы, решили пройтись, не ехать на машине, и Макс поет во все горло, раскидывает руки в стороны, как крылья, представляя, что вокруг затихает оркестр, а потом разгоняется и пинает банку из-под пепси, и она летит с грохотом, будто не маленькая банка, а танк, взрывающийся на поле боя; «Макс…» — крестик грел ему пальцы, единственный источник тепла в космосе, пульсировал и толкал его сердце из последних сил; «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной… Макс»; и он встал; «Макс… ибо ты со мной…» «О ком ты думаешь? — прошептал Ним, — о ком ты думаешь… он все равно не спасет тебя, твой Бог…»; «мой Бог не спасет, я не верю в Бога, но Макс верит, мои друг; а за спиной Макса все божье воинство…» Снег поднял из последних сил голову и увидел, как из спины Нима вылезли огромные крылья, черные, рваные; и он зарычал, взлетел и исчез; Снег увидел, сколько крови из него вытекло на снег, ему показалось, что он на поле, полном красных роз; «о нет, — подумал Снег, — нет; я в Темной Башне»; и потерял сознание…

— Мистер Рафаэль, мистер Рафаэль, вы живы? — кто-то тряс его за плечо, и этот голос — ксилофон; Снег застонал; голова разваливалась, лицо горело; Мелисса сидела рядом, в куртке, в белых пушистых варежках; у Снега были такие в детстве; шерсть от них лезла в нос, в рот; ужасно; даже соплей не вытереть.

— Мелисса, — он перевернулся; лицо было сплошной раной, что-то отморожено, что-то разбито. — Ты… ты жива…

— Да, я сидела в домике, рисовала, потом легла спать, проснулась недавно, а Нима нет нигде; я вышла, а вы… вы здесь лежите…

Он увидел ее глаза — золотисто-карие.

— Ты блондинка, а глаза у тебя карие… — прошептал он разбитыми губами. — Ты очень красивая. И я найду тебе учителя пения… если хочешь…

— Хочу. А вы… такой страшный.

Снег засмеялся, горло болело.

— Обычно мне все говорят, что я красивый…

— У вас красивые глаза, синие; вам нужно встать, иначе вы подхватите воспаление легких; в домике есть горячий чай и бульон.

Снег сглотнул.

— Звучит здорово.

— И сухарики. А Ним уехал на лыжах? Скоро будет?

— Скоро.

— Главное, чтобы он не попал под лавину; я слышала ночью — вдалеке был обвал… — она помогла ему встать. — А что вы здесь делаете?

— Искал тебя. Белинда весь город на уши подняла; вот я и пошел за тобой.

— Но Перл ведь знала, что я с Нимом… Ним был очень зол на вас. Перл влюбилась в вас?

— Не знаю.