Пустота

Позже:

– Я внутри.

В сечении полуразрушенная структура являла хрупкие, органического вида трубочки и волокна выцветших голубого, пурпурного, розового и коричневого цветов. Внутри, однако, царил мрак. Торчавшие под странными углами сталактиты и сталагмиты разграничивали коридоры, потом потянулась более знакомая архитектура.

– С чего бы это ни началось, кораблем оно не было. Сдается мне, это вполне могло быть животное. Трубы и провода установлены вручную. Даже корпус – переделка. Все здесь перестроено. Я приближаюсь к реактору. – (Долгая пауза.) – Господи Иисусе! Дыры.

Свет на пятьдесят миллионов кандел, дерганый и неверный, вокруг неидентифицируемого пространства, тени от колонн падают на стены под странными углами.

– Вы это видите?

Она оказалась в какой-то палате. Куда ни глянь, идеально ровные, идеально круглые туннели полуметрового диаметра уходят в древнюю органику. Поверхность их блестела, как после воздействия высокой температуры.

– Это недавно случилось. Примерно во время попыток его эвакуировать или, может, прямо перед тем. Бля! Что это? Что это такое?

Свет пометался по стенам и погас.

Молчание.

– Антуан? Антуан? Вы это видели? Антуан, тут, рядом со мной, что-то есть.

В пилотской рубке «Новы Свинг» встревожились теневые операторы, закрыли руками лица, зашептали:

– Ну что она натворила? Что она опять натворила?

Толстяк Антуан вылетел из каюты и без промедления кинулся в рубку.

– Принять! – приказал он системам. Коннекторы пробурили его мягкое нёбо, он поперхнулся и без предупреждения блеванул, вспомнив, что давал зарок никогда больше не летать. Как только он это ощутил, системы окутали его. Пытаясь отключить навигацию, он на миг уставился во все стороны одновременно. Личность его покинула. Его без конца выворачивало. Отовсюду пошел запах резины, затем корабль попытался его успокоить: стал накачивать подавителями рвотного рефлекса и каким-то дешевым производным норэпинефрина для блокировки обратного захвата серотонина.

– Черт побери, – сипло вымолвил Антуан, – просто пусти меня к себе.

Поликремниевые двигатели полыхнули во тьме. В тот же миг вакуум словно бы ионизировался. Фазовые переходы забурлили в умном нанотехгазе, миллиарды крошечных камер рассеялись между кораблем и астероидом, точно молоки. Но Толстяк Антуан оставался слеп, коннекторы внедрились в него лишь частично и не стабилизировали подключения.

– Эй, Лив? – звал он. – Лив?

Ответа не было. Потом на линии затрещала статика, донесся шум гак-гак-гак – Галактика болтала сама с собой вспышками на сверхсвете.

– Эй? Антуан?