Девушка скривила губки и сердито на меня посмотрела, будучи явно очень расстроенной.
— Как скучно. Проблема в штанах была бы куда более позорной.
Что это за реакция? Я едва не оскорбился, но был слишком шокирован для этого и не слишком хорошо понимал, чего она от меня хотела.
— Извини, что подвёл, — сказал я, возможно, несколько более ядовито, чем было бы прилично.
— Я тебя прощаю. Просто я коллекционирую людей, и иметь человека с… ну, знаешь, такой проблемой, было бы очень здорово, — голос девушки приобрёл мечтательные нотки.
— Коллекционируешь людей? — повторил я следом за ней.
— Людей с разными проблемами, — невозмутимо уточнила Рин.
— Так ты что, просто… типа, ходишь и спрашиваешь у них, что с ними не так? — выпалил я самое дикое предположение, которое только могло приди мне на ум в тот момент и, как выяснилось, угадал.
— Именно так, — согласилась Рин.
— Понятно.
Говорить было больше не о чем, и Рин возобновила обед, а я продолжал думать над тем, что она сказала. Я впервые рассказал кому-то о своём недуге. Все остальные либо уже знали, либо слышали об этом от кого-то ещё. Или же им до настоящего момента необязательно было знать об этом, как и всем прочим ученикам этой школы.
Мне следует об этом упоминать при знакомстве? От меня этого ожидают? «Привет, меня зовут Хисао. У меня серьёзные проблемы с сердцем». Так мне теперь представляться людям? Как будто наши болезни характеризуют нас. Что за мерзкая идея? Или, может быть, у этой Тэдзуки просто странный интерес к подобным вещам?
Когда я пошёл в конец кабинета за вещами из Мишиного списка, мне представился шанс понаблюдать за Рин краем глаза. У неё были светло-каштановые, почти рыжие, коротко стриженые волосы. Без рук с длинными волосами было бы, наверно, трудно управиться. Из-за мужской школьной формы и отсутствия рук она выглядела очень худой, почти тощей. Она не отличалась особой привлекательность, выделяясь разве только темно-зелёными глазами, которыми она беспрестанно моргала из-под короткой чёлки даже когда ела. Из-за теней и расстояния создавалось такое впечатление, что они вообще не отражали свет, а, наоборот, поглощали его полностью, как глубокие колодцы. Движения её ног были столь же ловки, как и движения рук обычных людей, однако, когда ты смотришь на это, тебе может стать не по себе, особенно когда ногами едят. Во всяком случае, я себя почувствовал немного неловко. Я старался не думать о слове «неестественный», но уже поздно, да?
Я продолжал шарить по ящикам и полкам, но со временем молчание стало слишком неудобным, поэтому я попробовал разговорить эту странную девушку.
— Ты всегда ешь одна и так поздно? Или сюда заходят случайные посетители?
— Посетители… — Тэдзука задумалась. — Наверное, ты — мой первый случайный посетитель. Но я не всегда ем одна. Иногда я ем с определённым человеком на крыше, если она не носится где-нибудь.
— Носится? — я невольно потёр грудь, вспомнив вчерашнее столкновение. Стоп, это получается. Вчера я столкнулся с её подругой или бегающих по коридорам девушек
— Она увлекается спортом, — уточнила Рин.
— Аа. — это всё, что пришло мне в голову в качестве ответа.
Мы снова погрузились в молчание, пока Рин доедала остатки своего обеда. Я посмотрел на свою поклажу, сверяясь с Мишиным списком. Похоже, я достал всё, за исключением фанеры.