Схимник поправлялся, и уже мог самостоятельно передвигаться. Фанни, когда была его сиделкой, уже поняла, какой пристальный и внимательный взгляд может быть у этого странного человека. Он весьма проницательно следил за тем, как она ставит и включает электрочайник, как размешивает чай маленькой золотистой ложечкой и как подает этот чай ему. И этот взгляд таких внимательных глаз заставлял Фанни не просто заваривать чай, а священнодействовать: ей приходилось отдавать себе отчет в каждом движении, будто она танцевала странный танец или проводила чайную церемонию. Внимательный, заинтересованный взгляд…
Кроме того, Неназываемый дал ей точное распоряжение, чтобы она и потом, когда Схимник пойдет на поправку, как можно чаще заходила к нему. «Это важно. У тебя с ним есть контакт. Поговори с ним по душам. От этого зависит, болезненно или быстро пройдет его трансформация. Она непременно случится: это уже ясно. И очень скоро».
Фанни и сама замечала, что Схимник немного начинал молодеть.
«Трансформация тела требует и трансформации духа. Нередко, и перепросмотра всей своей жизни. А это сопровождается переживаниями, и очень болезненными. Так бывает чаще всего», — говорил Неназываемый.
«Так было и со мной», — заметила тогда Фанни.
«И потому, прежде чем Схимник останется один на один с этим перепросмотром, он должен почувствовать нашу поддержку. Я думаю, это поможет ему. Должно помочь».
Неназываемый не давал некоторое время больше никаких поручений Фанни. Она должна была только быть сиделкой для Схимника и вволю сидеть в сети в свободное от этой обязанности время.
— Фанни, где я? — спросил, наконец, Схимник однажды. — Эта комната не похожа на больничные покои. А вы…на санитарку.
— Среди друзей. Это место… Мы называем его «дом». Таких «домов» в Питере несколько. И здесь живут только такие люди, которые созвучны нашей общине. Можно сказать, творческие, интеллигентные. Можно — беззащитные. Некоторая неформальная организация дает им защиту и учит защищаться и спасать других… Если их можно спасти.
— Я ничего и никогда не слыхал об этой организации.
— И не услышите. Она вне религии, общественных движений, определений и границ. Она помогает тем людям, которым трудно выжить… В том социуме, который приносит беды и страдания, в том ежедневном «выживании сильнейших», которое убивает более тонкие, творческие и созидательные энергии.
— У этой организации есть название?
— Нет. У неё нет названия. И потому…её нельзя вычислить и разрушить. Да и у нас, у многих, давно уже нет тех имен, что значились в первом паспорте.
— И… Чего вы хотите?
— Я не знаю. Я сама только недавно попала сюда.
— Ну да. Вы же… Так молоды.
— Я старше вас.
— Мне пятьдесят два.
— Мне — сто один.
— Не шутите так, Фанни. А вдруг, я поверю?