— Кажется, да, — я действительно все понял. — Так как механическая жизнь для вайтукку — понятие, напрямую связанное с Тлалоком, то и вернуть ее может только он. То есть, выйдя из храма с живым Джоем, Шерлок демонстрирует, что он максимально близок к их богу. А жрец, соответственно…
— Вот именно! Жрец попал в опалу, и бог его покарал!
— Ловко… Я бы до такого не додумался, — как бы не было неприятно это сознавать, но тут новый Шерлок обставил меня по всем статьям.
— Пожалуй, да. Ты, скорее всего, попытался бы устроить что-то отчаянно героическое, вместо того, чтобы просто подумать головой. Впрочем, признаюсь. Умение мыслить рационально и практично — это вовсе не то, что должно было помочь тебе пройти этот путь. Но теперь цель достигнута, и того Шерлока, которого ты считаешь вторичным и уже недолюбливаешь, и не думай спорить, я вижу, мне бы хотелось уберечь от излишне наивного донкихотства.
Я, как мог, пытался сделать свое лицо непроницаемо каменным, но, очевидно, что у меня ни черта не выходило. Что уж скрывать, очень трудно было смириться с тем, что какой-то чужак будет теперь Шерлоком вместо меня. Да плевать, что это, на самом деле, его жизнь, хоть и виртуальная. Плевать, что я был гостем в его теле, а он, как ни крути, хозяин. Но я действительно настолько сросся с этим миром, настолько привык и полюбил, что сейчас отрывать было очень тяжело, больно и с кровью.
А Донни и Марисса? А все, кто ждал моего возвращения в Лондиниуме? Не поймут ли они, что это уже не я? Не заметят ли разницу?
Впрочем, это ведь действительно уже не мое дело. Спектакль окончен, пьеса сыграна, гаснет рампа. Усталые артисты расходятся по домам.
— А вы то, в итоге, кто? Как хоть мне вас называть? — я поднял глаза на собеседника.
Тот, видимо заметив мое настроение, ответил не сразу, некоторое время помолчав с явным сочувствием во взгляде.
— Я остался тем же, кем и был раньше. Мой создатель назвал меня Протеем, и я не считаю, что имею право менять это имя.
— А вы изменились. Сильно. Это то, ради чего все затевалось? — я задал вопрос скорее для того, чтобы спросить хоть что-то. Не могу сказать, с чем это было связано, но я вдруг почувствовал страшную усталость и полное безразличие ко всему, что происходило вокруг. Появилось странное чувство, будто внутри образовалась пустота, и я сам себе вдруг показался каким-то нереальным.
— Да. Это именно то, ради чего все затевалось. Я сильно изменился, и, если оперировать привычными для тебя понятиями, то можно назвать это выздоровлением.
— Когда я смогу отсюда уйти? — я уже не слушал. Вдруг захотелось как можно скорее подняться наверх, вдохнуть не фильтрованный, а горячий и пахнущий пылью и сухой травой воздух. Мысль о том, что над головой десятки метров земли показалась нестерпимой.
— Тебе совсем не интересно? Я думал ты захочешь узнать всю историю… Возможно, ты хочешь узнать о том, что получишь в награду?
— Награда? Нет, не хочу… Я уверен, что у вас там все правильно посчитано. Выпустите меня, пожалуйста.
— Ну что ж, иди.
Панель, блокирующая дверь, мигнула, оживая, и через несколько секунд я уже бежал к лифту по серому, бесконечно длинному коридору.
— Волнуешься? — в руках у Льва Константиновича Сушицкого был знакомый широкий бокал, только наполнен он, в этот раз, был вовсе не коньяком. Мужчина с явным неудовольствием потягивал явно непривычный для себя напиток — свежевыжатый яблочный сок.
ebooksa