— Ну конечно, — ответил он, — ты же не прочь вернуться на ферму к своим сомам? Или хочешь назад в Кливленд?
— Я просто не могу больше…
— Завтра.
— Что завтра?
— А для тебя это недостаточно скоро? Завтра вечером, частный траханый самолет, ну как? Прямиком в Нью-Йорк. Хоть тогда ты наконец перестанешь доставать меня этим своим нытьем?
— Пожалуйста, бэби, — она потянулась к нему, — мы можем поехать на поезде… Он отшвырнул ее руку.
– У тебя дерьмо вместо мозгов.
Если продолжать жаловаться, сказать что-нибудь о сквоте, любое, он тут же решит, что она имеет в виду, что он не справляется и все его великие сделки кончаются ничем. Он заведется, она знает, он заведется. Как в тот раз, когда она разоралась из-за жуков — тараканов здесь называли "пальмовыми жуками", — но ведь это было только потому, что половина этих проклятых тварей — ну самые настоящие мутанты. Кто-то пытался вывести их такой жуткой дрянью, которая просто перетрахала все их ДНК. И теперь у этих гребаных тараканов, что Дохли у тебя на глазах, были то лишние головы или лапы, то, наоборот, того и другого было меньше, чем нужно. А однажды она видела тварь, которая выглядела так; будто проглотила распятие или что-то вроде того. Спина, или панцирь, твари — как там это у них называется — была настолько искривлена, что хотелось сблевать.
— Бэби, — она старалась говорить мягче, — я ничего не могу поделать, это место просто меня достало…
– "Зелень-на-Крючке", — сказал он, будто вовсе ее не слышал. — Я был в этом клубе и встретил вербовщика. И ты знаешь, он выбрал меня! У мужика нюх на таланты.
Сквозь темноту Мона чуть ли не видела эту его ухмылочку.
— Он из Лондона, это в Англии. Вербовщик талантов. Пришел в "Зелень" и просто — "ты мой человек!".
— Клиент?
"Зелень-на-Крючке", или, точнее, клуб "У Хуки Грина" — место, где, как недавно решил Эдди, проворачивают выгодные дела, — находился на тридцать третьем этаже стеклянного небоскреба. Все внутренние перегородки здесь были порушены, чтобы сделать большую, величиной с квартал, танцплощадку. Но Эдди уже успел махнуть на это заведение рукой, поскольку там не нашлось никого, кто захотел бы уделить ему хоть каплю внимания. Мона никогда не видела самого Хуки Грина — "злого жилистого Крючка Зеленого", — ушедшего на покой бейсболиста, которому принадлежало заведение, но танцевалось там просто здорово.
— Будешь ты, черт побери, слушать? Какой клиент? Дерьмо собачье. Он — голова, у него связи. И он собирается протолкнуть меня наверх. И знаешь что? Я намерен взять тебя с собой.
— Но что ему нужно?
— Какая-то актриса. Или кто-то вроде актрисы. И ушлый мальчик, чтобы доставить ее в одно место и там придержать.
— Актриса? Место? Какое место? Она услышала, как он расстегнул куртку. Потом что-то упало на постель у ее ног.
— Это тебе. — Он зевнул.
Господи! Выходит, это не шутка? Но если он не прикалывается, то что же это, черт побери, значит?