Криптономикон

— Представить не могу, — говорит Рэнди.

— Он сгорел. Неисправная проводка. Так что нам нечем убивать людей. — Адвокат Алехандро, до сих пор не проявлявший особого веселья, внезапно решает рассмеяться. Смех деланный, и к тому времени, как Рэнди выдавливает из себя улыбку, уже смолкает, и адвокат продолжает прежним серьезным тоном: — Однако филиппинцы изобретательны. И снова мы обратили взгляды к Америке. Нашему другу, покровителю, нашему старшему брату. Вам знакомо выражение «нинонг»? Ах да, я же забыл, что вы долго здесь жили.

Рэнди знает, что слово «нинонг» — посаженный отец на свадьбе — употребляется на Филиппинах в том же значении, что в Америке — «крестный отец». Его всегда потрясала та смесь любви, ненависти, надежды, разочарования, восхищения и презрения, с которым филиппинцы относятся к Америке. Недолгое время они входили в состав Штатов и прохаживаются на счет Америки с сарказмом, свойственным, как правило, лишь коренным американцам. То, что Штаты не смогли защитить их от японцев после Перл-Харбора, по-прежнему центральный момент в истории страны. Быть может, чуть более важный, чем возвращение Макартура несколько лет спустя. Если это не означает отношений любви-ненависти…

— Американцы, — продолжает адвокат Алехандро, — тоже стонут от расходов на смертную казнь и мучаются с электрическими стульями. Может, им стоило бы эту проблему сплавить?

— Простите? — Рэнди догадывается, что адвокат Алехандро просто проверяет, не заснул ли он.

— Сплавить. Японцам. Прийти в «Сони», «Панасоник» или куда еще и сказать… — (Адвокат переходит на сельский американский акцент, который дается ему просто великолепно.) — «Эй, парни, нам нравятся ваши видаки и все остальное, что вы нам продаете, может, сделаете электрический стул, который будет работать как следует?» Японцы бы справились — это по их части, — а когда они заполнили бы американский рынок, мы могли бы купить у них остатки с большой скидкой.

Когда филиппинец ругает Америку в присутствии американца, он всегда старается тут же отпустить какую-нибудь гадость про Японию — просто для равновесия.

— И к чему это нас приводит? — спрашивает Рэнди.

— Пожалуйста, простите мое отступление. Американцы перешли на смертельный укол. И снова мы решили им подражать. Почему мы не вешаем преступников? У нас много пеньки. Манила — родина пеньки, вы знаете…

— Да.

— Или не расстреливаем? У нас много ружей. Но нет, конгресс хочет быть современным, как дядя Сэм. Мы отправили делегацию к американским специалистам, и знаете, что она доложила по возвращении?

— Что на это требуется уйма специального оборудования.

— Уйма специального оборудования и специальная комната. Она до сих пор не построена. Знаете, сколько у нас теперь человек в очереди смертников?

— Не могу представить.

— Больше двухсот пятидесяти. Даже если комнату соорудят завтра, большую их часть все равно казнить не удастся: нельзя приводить в исполнение смертный приговор, пока не прошел год с просьбы о помиловании.

— Погодите! Если в помиловании отказано, то зачем ждать год?

Адвокат Алехандро пожимает плечами.

— В Америке просьбу о помиловании подают, когда человек уже лежит привязанный к столу со шприцем в вене.

— Может быть, ждут в надежде, что за этот год произойдет чудо. Мы очень религиозный народ — даже некоторые смертники очень религиозны. Но сейчас они умоляют, чтобы их казнили. Не могут дольше вытерпеть ожидание. — Адвокат Алехандро смеется и хлопает ладонью по столу. — Так вот, Рэнди, все эти двести пятьдесят человек очень бедны. Все. — Он выразительно замолкает.

— Ясно, — говорит Рэнди. — Кстати, вы в курсе, что мое состояние выражается отрицательной величиной?