Я повернулся и увидел знакомого пехотного офицера. Суповар Абдул Ага принадлежал к группе доверенных лиц Бахадирзаде Арабачи Али Паши, командующего корпуса янычар. Будучи шпионом, я знал правых рук пашей и визирей, но важно было знакомство не только с самими сановниками и их семействами, но и с людьми, которыми они пользовались. Так что мне было известно, что Абдул – это не только солдат, но и янычарский шпион, руководящий целой сетью разведчиков, ушей Арабачи Али Паши.
Вид знакомого лица в море крови на мгновение меня отрезвил. Я остановился и опустил оружие. Оказалось, что сердце бьется словно безумное, давление крови чуть не разрывает артерии. Я довел организм до предела стойкости, навязал слишком высокий темп и рубил с максимальной силой, игнорируя боль и усталость. Меня понесло словно одного из тварей из расы Ясмины. Я уже чувствовал, что растянул мышцы и надорвал связку в левой ноге. Нужно было пару минут, чтобы прийти в себя и вновь обрести способность драться.
- Ты на их стороне? Что тебя одурманило? – спросил Абдул, приближаясь ко мне с поднятым клинком.
Он ловко уклонился перед атакующим воином вторжения, вооруженным тяжелым молотом, и, казалось бы, нехотя, резанул по глазам, ослепляя того. Он даже не повернулся, чтобы добить жертву, а только все время приближался. Он должен был заметить, что атакующие идут за мной, и верно предположил, что я ними командую.
- Чего вы хотите? Кто вы такие? – спросил он, напрягая мышцы для рывка.
Разговоры с покоряемой расой, находящейся на столь низком уровне развития, не имели никакого смысла. А чему, впрочем, они могли служить? Разве лев ведет дискуссии с пожираемым козленком?
Я сделал глубокий вдох и вышел к нему навстречу. Атаковал поочередно правой, потом левой рукой, простыми рубящими ударами, наносимыми от локтя. Он их парировал без труда, после чего молниеносно сам перешел в наступление. Мне с трудом удалось спасти пальцы, потому что целью он избрал мою ладонь. Ятаганы не имели ни гарды, ни дугообразного перекрестья, защищавших ладонь, к счастью, в самый последний миг я вывернул руку и принял его клинок на рукоять. Он тут же возобновил атаку, на сей раз в шею, после чего кольнул меня в бедро. Клинок вошел в мышцу, чуть-чуть не попав в сосуд, разрыв которого закончился бы серьезным кровотечением.
Впервые я отступил, скорее, удивленный, чем рассерженный. Рана пульсировала болью, напоминая о том, что я нахожусь в смертном теле. Абдул атаковал, нанося точные удары, из которых каждый мог прекратить мое существование. Дышать я начал все чаще, руки начали неметь. Похоже, я повел себя как любитель, грубо эксплуатируя только-только приобретенный организм. Я не знал границ стойкости Талаза, но по причине гордыни мне казалось, будто бы, благодаря эзотерическому вмешательству, я сделался непобедимым, и что никто из обычных людей не в состоянии сделать мне ничего плохого. Теперь же я защищался из последних сил, а жил я только лишь потому, что
Я отчаянно высматривал охранников, приданных мне Ясминой. Да, они окружали меня кольцом, не спуская с глаз, но не вмешивались, делая вид, что заняты отражением атак янычар, вооруженных копьями. То есть, как я и думал, здесь они находились исключительно для того, чтобы, в случае чего, меня арестовать или прикончить по приказу своей госпожи. На них я рассчитывать не мог.
Жалко было бы расставаться с жизнью, подумал я, отступая шаг за шагом. Правда, Мультиличность наверняка хранила мою копию, замороженную личность, записанная как файл данных в одном из кластеров инфополя. Особо это не радовало, тем более, что сейчас я был Тайяром, а там сохранялась лишь часть меня, называемая демиургом. Так что я как "я" был всего один, неповторимый. И мне не оставалось ничего другого, как сражаться за выживание, впрочем, именно такой императив был вписан в каждое живое существо, это было его базовым инстинктом.
Я споткнулся на валяющемся теле и упал на спину. Абдул тут же наклонился, чтобы пришпилить меня к земле. Я позволил ему сделать это, в последний момент, упуская один из ятаганов. Колющий удар янычарского оружия пробил мне кафтан и сорочку, прошел навылет сквозь тело и звякнул на камне. Холодное касание стали в животе было ой каким неприятным чувством. Но я сдержал панику, правой рукой схватил клинок, блокируя его крепким зажимом, и разоружая таким образом противника. И я увидал страх в его глазах. Я же ударил левой рукой. Мой ятаган вошел во внутренности Абдула столь же легко и плавно, как и его в мои.
Я отпихнул противника, оставляя оружие в его животе. Из собственных внутренностей я извлек трофейный клинок и схватил его рукоять. Рана моя пылала огнем, только я не заморачивал этим голову. Я видел, что кишки не были распороты, все артерии остались целы, так что быстро кровью я не истеку. Эзотерически возбужденная иммунная система уже начала подавлять кровотечение и производить антитела, чтобы не допустить заражения.
Мрачно усмехаясь, я встал над свернувшимся в клубок Абдулом. Я собирался сделать еще удар и завершить его существование, но тут пришлось отскочить, потому что меня чуть не переехал лошадью какой-то орущий во все горло всадник. Какой-то сопляк в желтом жупане проскакал мимо меня рысью. Каким-то образом мне удалось перекатиться, чтобы не попасть под его саблю.
И что это должно было быть? Я схватился на ноги, с изумлением разглядываясь по сторонам. Вокруг откуда-то появились очередные всадники, в которых я распознал поляков. Их было немного, возможно, десятка полтора, к тому же легковооруженных, но ведь рядом их могло быть и больше. И от ужаса я даже втянул воздух. Гусары! Рядом могли оказаться гусары! Вот только где они, и откуда, собственно, появились эти юные всадники.
Я глянул на двухэтажный, окруженный стеной хане. Ну почему же Исуб не проверил, что в нем скрывается? И что охраняют янычары? А может, он-то проверил и сознательно допустил меня до атаки на гнездо, в котором таилось несколько сотен закованных в сталь тяжеловооруженных всадников?
Я с усилием прикрыл глаза и, кривясь от боли, активизировал соединение с информационной сетью. Быть может, еще не было поздно?
- А командира охраны ко мне! – орал взбешенный посол Гнинский. – Или нет, хрен с ним. Если выживет, сотню палок остолопу!
Коронному канцлеру нужно было разрядить на ком-то свою злость. Только что ему стало известно, что вся шляхетская молодежь, что была доверена его опеке, покинула постоялый двор и атаковала одержимых. Ну как можно было допустить такое? Кто-то позволил этим молодым придуркам выступить на верную смерть, не уложил через колено и не отходил хорошенько, спустив штаны.
Сановник сбежал по лестнице и выскочил во двор. По пятам у него топтались ксендз Лисецкий и пан Спендовский, пытаясь обратиться к рассудку и успокоить. Вопли ни на что не пригодятся – мальчишки пропали, и ничто уже не сможет их спасти. Даже если янычары не атаковали их, принимая за новых противников, тогда преступление совершили чудовищные безумцы, рубящие султанскую пехоту.
ebooksa