Автономность

– Да.

Внезапный удар ностальгии заставил Джек на мгновение задохнуться. В центр Саскатуна, который обнимала река Саут-Саскачеван, вели четыре моста, построенные в XX веке. Солнце садилось, и небоскребы превращались в волнистые тени; их турбины вращались почти беззвучно. Когда машина проехала мимо полевых исследовательских станций и оранжерей университета, темнеющее небо уже приобрело цвет подгоревшего мяса.

Она уже более двадцати лет не была в «Свободной лаборатории». Более десяти с тех пор, как они с Кришем в последний раз обменялись холодными, бессмысленными сообщениями – «ты как? я в порядке». Они расстались, потом отдалились друг от друга, и Джек понятия не имела, как он отреагирует, когда увидит ее сейчас. Она следила за публикациями Криша в журналах со свободным доступом и знала, что его мечта сокрушить патентную систему ничуть не ослабла. Именно на это она рассчитывала. Кроме того, он в долгу перед ней за то, что закрыл «Желчные таблетки». Даже сейчас она злилась на него за то, что он так поступил.

Джек спрятала машину в студенческом гараже, чтобы ее не засекли спутники из космоса, и зарегистрировалась в сети парковок с помощью поддельного идентификатора. Университетский городок мало изменился, но с тех пор как Джек в последний раз была здесь, «Свободная лаборатория» обновилась. Теперь она занимала длинное, невысокое здание, которое раньше служило виварием, а в XXII веке получило тюнинг. А вот местная система безопасности застряла в другой эпохе: Джек обошла ее с помощью простого эмулятора радиочастотной идентификации.

Джек, Мед и Тризед оказались в помещении, которое представляло собой гибрид сарая с лабораторией. Огромная комната была заполнена столами, секвенаторами, принтерами, амплификаторами и десятками разноцветных пластиковых планшетов. Кто-то вывел на противоположной от двери стене слова «Свободная лаборатория» с помощью вирусов, которые съели всю краску до штукатурки, оставив после себя тонкую золотую корочку. Было уже поздно, и почти все ушли ужинать, но Джек услышала разговор двух людей за шумом принтера в одном из кабинетов рядом с общей комнатой. Один из них рассмеялся, и Джек сразу узнала Криша. Внезапно ей стало не по себе. Странная будет встреча.

– Идите за мной, – сказала Джек Тризеду и Мед, надеясь, что ее голос прозвучал властно, и указала на кабинет.

Когда в кабинет Криша вошла Джек, он со смехом разговаривал с одной из своих студенток. В его волосах виднелась седина, а смуглая кожа потеряла достаточно коллагена, чтобы вокруг глаз и рта появились морщины. Но он все еще был очень похож на человека, с которым она познакомилась несколько десятилетий назад.

– Привет, Криш, – невозмутимо обратилась к нему Джек. – Пары минут не найдется? Обсудить методы лечения зависимостей?

Он уставился на нее – пирата в комбинезоне с короткими серебристо-черными волосами, с ножом за поясом, в компании беглого раба и робота-ученого. Его глаза расширились, но Джек была вынуждена признать, что он неплохо скрывает свой шок.

Студентка, похоже, почувствовала, что происходящее ее не касается, и быстро ретировалась. Джек не знала, с чего начать, поэтому сразу перешла к сути дела.

– Я знаю, мы давно не виделись, но тут возникла одна проблема со скопированным препаратом. И нам нужна твоя помощь.

Криш молча вышел из кабинета, сдвинул в сторону гудящий секвенатор на одном из лабораторных столов и жестом открыл в воздухе двумерный черный экран. В левом верхнем углу экрана замигал курсор. Наконец, Криш обратился к ним:

– Показывайте.

Джек и Мед наперебой рассказали о побочных эффектах «закьюити», дополнили картину наспех созданными симуляциями мозговой активности, которые парили в воздухе над проектором. Дымящуюся воронку, оставшуюся на месте отношений, лучше всего заполняет работа. Но Джек отвлекало присутствие Криша. У нее было столько ярких воспоминаний, связанных с ним, что было сложно не сравнивать этого человека, почти незнакомца, с тем, кто помог ей основать целое движение – и разрушил его, пока она сидела за решеткой.

Мед продолжала объяснять, не замечая, что происходит между Джек и Кришем.

– «Закьюити» создан как простой препарат для работы, верно? Ты легче сосредотачиваешься, когда работаешь, дольше не отвлекаешься. Но он стал таким популярным потому, что глубоко проникает в центр удовольствия и устраивает человеку мощный прилив дофамина, когда тот выполняет свою работу или занимается чем-то еще. Мой пациент решил принять двойную дозу, чтобы веселее было красить дом.

Мед скривила губы, задумавшись о чем-то. Проектор включил трехмерный ролик о дофаминовых рецепторах, похожих на расцветающие тюльпаны. У краев их лепестков поблескивали частицы.

– Теперь, как видите, препарат стимулирует его дофаминовые рецепторы. Вот вам и взрыв удовольствия. Но смотрите, препарат делает кое-что еще. – Тюльпаны начали увядать и сморщиваться. Вскоре на экране осталась лишь половина рецепторов. – «Закьюити» уменьшает число дофаминовых рецепторов у нейронов среднего мозга и префронтальной коры. И это ключевой момент. Данный эффект влияет на принятие решений и делает мозг уязвимым перед зависимостью. Чем больше рецепторов теряет мозг, тем больше он зависит от того, что делал под препаратом – в данном случае красил. Пациент несколько лет будет избавляться от этой зависимости, если вообще выживет. «Закьюити» фактически переписал нейрологическую историю его мозга. Теперь у него есть мощная, долгосрочная зависимость, и больше всего на свете ему хочется ее подпитывать.

– Это хорошая новость для корпораций, которые покупают лицензии у «Закси», – подключилась к разговору Джек, – ведь теперь у них появится куча людей, которые одержимы идеей работы и выполнения проектов. Но вот в чем дело: корпорации внимательно регулируют дозы и сразу видят, когда у человека начинается негативная реакция. Но что делать с обычными людьми, которые просто хотят немного покрасить или поучиться? Это мои клиенты. Они принимают «закьюити» без какого-то контроля со стороны.

Джек открыла историю «ЗоунФид» о железнодорожном диспетчере.