— Это я еще с Пекина понял, — ответил я, — Сказали стоять — стой, бежать — беги.
— Ха, — самодовольно осклабился товарищ, — Дай-ка я тебя обниму, кабан. Сколько мы не виделись?
— Да больше десяти лет, — вспомнил я Челябинск и их с «Карпом» «раздачу долгов» по ночам.
— Точно, — грустно улыбнулся Николай, — Кстати, школа в России была хорошей, ну а здесь настоящий университет. Двинули.
Больше приключений до самого выхода из вокзала не было. Мы шли пустыми коридорами. За стенами что-то ухало и шумело, а здесь существовали лишь гул, полное отсутствие всего разбавленное редкими дверями со странными шестигранными ручками.
— Резервный маршрут, — пояснил Колька, — Используется в случае пожара для эвакуации. Что-то вроде запасного выхода.
В эту секунду за углом брякнуло, и из-за поворота появился уборщик. Николай быстро произнес на китайском несколько фраз, и тот покорно закивал ему головой. Мы прошли мимо, и я уловил немалый испуг этого человечка, затерянного в хитросплетении коридоров. Поинтересовался:
— Не сдаст?
— Не успеет, даже если захочет, — ответил Николай, останавливаясь около очередной двери с иероглифами, — Пришли.
Оказалось, колдовать с пластиковым ключом здесь не придется. Спутник просто крутнул ручку двери, и мы вышли в толпу пассажиров.
Глава 36
Гостиница, в которой мы остановились называлась «Shenzhen». Пока мы с Колькой пробирались в потоках городского транспорта на заднем сиденье такси и ужинали после заселения, он мне поведал историю о себе и триаде.
Попал он в китайскую тюрьму за банальную драку. Языка почти не знал. Пока сидел в предвариловке, драться приходилось чуть ли не каждый день. Понятие взаимовыручки среди китайских арестантов отсутствует. Получил три года каторжных работ. В лагере жизнь поперек режима являлась привилегией лишь для членов одной из триад. Не работали лишь они.
— Жара, мухота, вода грязная, — рассказывал Колька, — Потом я попал на двадцать дней в ихний карцер, когда башку сокамернику разбил. Карцер почти как наш, только теплее и крыс больше… Там и пришло мне решение о голодовке. Дай-ка, думаю, вспомню, как мы с Карпом в Челябинске тридцать дней администрацию мурыжили…
Оказалось, китайцам плевать, ест заключенный или нет. Однако слухи, о русском, который демонстративно не принимает пищу, все-таки по тюрьме расползлись.
Однажды ночью на семнадцатый день у него в камере появилась странная делегация. Дверь открыл охранник, но внутрь не заходил. Оказалась Кольку посетила тюремная «верхушка» среди заключенных. Один из них сносно говорил по-русски.
Поинтересовались, за что попал. Заинтриговались биографией. Особенно их поразило сочетание арестантского прошлого Кольки и его консерваторское образование по классу флейты. Потом старший настойчиво попросил его понемногу начинать приём пищи и сказал, что после карцера многое изменится. Так начался его путь в триаде.
Срок он все-таки отсидел полностью, однако на работу его больше не водили. Сначала он отлежал неделю в больнице, а потом его перевели в другое крыло тюрьмы. Можно сказать, что Кольке повезло. Приходивший к нему в камеру мужчина лет пятидесяти оказался в прошлом «синг фунг», то есть вербовщик новых членов клана и переговорщик.
Бывшая «должность» и личные данные политика позволили ему организовать в заключении сносные условия содержания для себя и товарищей. Сопровождали его «се коу джай» (солдаты) из различных триад. Истории о голодающем русском и его возможность самопожертвования привлекли внимание «сиг фунга». Ему после выхода на волю предстояло реконструировать свою деятельность с поправкой на китайские традиции. Оказалось, наибольшим авторитетом пользуются китайцы, никогда не попадавшие в тюрьму и способные обходить острые углы. Теперь бывшему «синг фунгу», которого Колька назвал Ли — сяньшен (господин Ли) предстояло создавать триаду нового типа.
Опыт у того был. Устанавливая взаимосвязи своей старой организации, именующейся «14К», с Шеньянской «Во Он Лок», он однажды принимал участие в совещании по транснациональной деятельности. На второй день этого мероприятия появился гость из России. Им оказался дальневосточный вор в законе «Джем». Личное знакомство с русским преступником поразило воображение Ван Ли. От него исходила какая-то первобытная сила и мощь. Мир стал переворачиваться, когда оказалось, что Джем неоднократно попадал в места лишения свободы. Российские преступные традиции оказались прямо противоположны Китайским.
ebooksa