Новый рассвет

– Да я вот тоже. Смотри, девушка в беде, просит помощи. Вполне привычный и обыденный вариант. В нашем случае ты говоришь: помоги, а я тебе покажу класс в искусстве… deep throat, – вновь не стал я открыто называть вещи своими именами.

Софья английский или озвученное определение несомненно знала – судя по появившемуся легкому румянцу.

– И понимаешь, – продолжил я, – беседа несколько удивительна, не скрою, потому что первый вариант, скажу откровенно, звучит гораздо привычнее и ближе. Намного ближе для принятия положительного решения, если уж говорить начистоту.

Софья некоторое время осмысливала услышанное, а потом удивленно распахнула глаза.

– То есть ты… не в курсе моей репутации?

– Репутации? Нет, не в курсе. Я, видишь ли, совсем недавно по стечению обстоятельств крутился внизу пищевой цепочки человеков совсем неподалеку от тебя, если уж мы говорим откровенно, и на сплетни у меня времени просто не было.

– Все ясно, – покачала головой Софья. – Есть и плюс – мы гораздо лучше узнали друг друга.

– После этого разговора насчет тебя у меня больше вопросов, чем ответов, – не согласился я.

– Ты же мысли не читаешь? Только эмоции, да? – полуутвердительно спросила Софья. Увидев мой кивок, она вновь прямо глянула мне в глаз и откровенно подалась вперед: – Тогда читай. Мне было девятнадцать, ему сорок один. Он – директор, я – девочка на побегушках, подрабатывала пока училась на заочном. Влюбилась моментом, как только может влюбиться девятнадцатилетняя девушка. Получилось не сразу, но я оказалась упорной, – усмехнулась воспоминаниям Софья. – Это было красиво – поездки, курорты, подарки – меха, бриллианты, квартира, машины, – все как доктор прописал. Из семьи он уходить не стал, а я не особо требовала – мне был интересен только он, а не семья. Потом стало… не очень хорошо, – едва вздрогнула девушка. – Но, поверь, я действительно его любила, и ни на кого другого даже не смотрела – вот только через восемь лет поняла, что хочу ребенка. Знаешь, у нас девочек иногда случается подобное.

Он был категорически против, а я решилась уйти. Не к кому-то – просто уйти, попыталась ему объяснить, что хочу детей. Сам он мне делать ребенка был не готов – боялся последствий, – но и отпускать не хотел. Предупредил, что у меня, если решусь уйти, будут действительно серьезные проблемы. И тут вдруг – как по заказу – обо мне узнала его жена. Я практически уверена, что это он ей про меня через третьи руки слил. А узнала я весьма… интересно. Это было крутое – очень крутое – приключение, поверь. Ты когда-нибудь бегал по лесу от уголовника, который бритвой – на заказ – собирается порезать твое лицо на лоскуты? Я в не очень хорошем районе росла, и у меня всегда в сумочке газовый баллончик лежит, привычка – только это и спасло. Ну и фитнесс три раза в неделю – так далеко убежала, что из леса только через сутки выбралась. Туфли потеряла, все ноги сбила, а потом с воспалением легких валялась. Ориентирование на местности не самая моя сильная черта, – обозначила невеселую улыбку Софья. – Я сейчас здесь без права выхода, но далеко не дурочка – понимаю, что как только шум уляжется, – на этого киллера-недоделка ведь и дело завели, меня просто вычеркнут. Была девочка Софья, нет девочки Софьи. И проблемы никакой тоже нет.

– Ты, смотрю, не сдаешься, – с долей уважения кивнул я. И вдруг не удержался, невольно расширив глаза. Софья, как и я сейчас, полностью закрылась – я больше не чувствовал ее эмоции.

– Так тоже умею, – заметив мою изогнутую в немом вопросе бровь, кивнула девушка, избавляясь от защиты – вновь разрешая мне чувствовать себя. – Я как лягушка в молоке, слышал такую притчу? Вот только в отличие от лягушки, времени у меня, оказывается, не так много – я ведь думала, что просто купаюсь, а молоко уже начинает закипать.

Предавать я не умею – могу быть только верной. Готова служить, если ты примешь меня и поможешь. Умею я не так чтобы много – но и не так мало, как кажется.

– Служить? – попробовал я на вкус непривычное слово.

– Когда есть возможность предложить свою службу человеку с фамилией Гольштейн-Готторп-Воронцов, ей стоит воспользоваться при любой вероятности положительного ответа, – ровным голосом отчеканила Софья.

– У меня осталось только два вопроса, – после долгой паузы произнес я, сумев скрыть несказанное удивление. «К тебе», – мог бы добавить, потому что основной вопрос – и нешуточный – у меня был к Ребекке. То, что она нарисовала мне графский титул, я знал и относился к этому как к ничего особо не значащей шутке. Ну вот какой из меня граф? –совершенно не воспринимал я всерьез полученную информацию. Даже не интересовался особо, лишь вскользь уловил, что графиня сделала все удивительно четко, связав одну старую, младшую и давно прервавшуюся ветвь Ольденбургского дома с древним боярским родом Воронцовых. Но то, что эта младшая ветвь окажется династией русских императоров, этого я никак ожидать не мог.

Захотелось прямо сейчас бежать искать графиню и спрашивать у нее, как подобное могло получиться? Это ведь настолько… немыслимо! Ладно бы это действительно была одна из древних немецких династий, давным-давно почивших в бозе, но подобное именование буквально кричит на все лады, словно бы я в купленной на привокзальном рынке китайской копии короны Российской Империи вышел на красную площадь и заявил всем, что «Аз есмь царь». Нагло и смешно.

К Ребекке, конечно, сразу я не побежал – сдерживая эмоции и внимательно разглядывая Софью, но витая мыслями в это время довольно далеко.

– Вопрос первый, ты говорила о своей репутации. Хотелось бы услышать от тебя, чтобы других не спрашивать. И второй… – задавать этот вопрос я не хотел, но Софья сама настроила разговор на предельный уровень откровенности, поэтому была неплохая возможность избавиться от недосказанности: – Бравируя определенным умением, ты говоришь, что с девятнадцати лет встречалась только с одним мужчиной, храня ему верность. Это несколько… необычно, не скрою.

Согласно прикрыв глаза, Софья начала рассказывать. Не то чтобы ее история меня сильно поразила – в нашем мире доступной информации, где дети даже в четыре года знают, что происходит с человеческой головой, когда в нее попадает пуля. Но заставила удивиться, не скрою.