Она приоткрыла один глаз, затем второй, потом вытаращилась на небритое мужское лицо, склонившееся над ней.
– Андрей?
– Да, это я, милая. Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо. Я жива?
– А ты как думаешь? – Его глаза смеялись.
– Жизнь по ту сторону жизни я представляла немного по-другому. Стало быть, я решила задержаться на этом свете. – Голос ее звучал не совсем уверенно.
– Ты жива и будешь жить еще очень долго, – твердо заявил Андрей.
– Ты не представляешь, какой дурной сон мне приснился. Меня в нем убили по-настоящему, – пожаловалась она.
– Об этом пока ни слова, дорогая. Тебе нужно отдохнуть, да и мне тоже…
– Как дела, молодые люди?
В палату, шурша пакетами, ворвалась Вероника Алексеевна. Она сразу же развернула бурную деятельность, распихивая по тумбочкам содержимое своих сумок. Она непрерывно о чем-то спрашивала, что-то рассказывала, затем чмокала Лизу в макушку и продолжала суетиться.
– Мама, присядь! – просила Дубровская. – От твоего мельтешения у меня начинается мигрень.
Мать присаживалась ровно на минуту, затем снова начинала беготню по тем же траекториям. Она переставила вазу с цветами на окно, открыла и закрыла жалюзи, потом, подумав несколько секунд, открыла их наполовину. Обнаружив в углу палаты холодильник, она изучила его содержимое и тут же констатировала:
– Андрей, ты не экономишь деньги! Нет надобности заваливать Лизоньку соками и экзотическими фруктами. Программисты не могут тратить…
– Мама! – предостерегающе воскликнула Лиза. Вероника Алексеевна затронула запретную тему.
Женщина поднесла палец к губам, давая понять, что намек понят и впредь она такой оплошности не допустит. Кокетливо поправив прядь волос, она уселась к Лизе на кровать.
– Андрей и Лиза! – начала она.
Дубровская подозрительно покосилась на мать, ожидая очередной провокации. Но та почему-то улыбалась.
– Дорогая моя дочь и ты, уважаемый программист…
– Мама! – возмущенно воскликнула Лиза.