Впрочем, думать о Грязнове сейчас не хотелось.
Оказавшись в родном Питере, Чайка, совершенно неожиданно для себя, почувствовал прилив сентиментальности — теплое чувство, которое появляется при возвращении домой, — и, поскольку время позволяло, решил прогуляться по улицам, на которых прошли его детство и юность.
С вокзала, разумеется, на Невский и пешком к реке, с улыбкой выискивая изменения и радуясь, если найти не удавалось.
«Осторожнее с карманниками. В настоящее время Невский поделен между тремя группировками, в каждой из которых насчитывается по семь-девять человек. Постарайтесь держаться от них подальше. — В правом верхнем углу напыленного на глаза Чайки наноэкрана появились фотографии воров. — Если вы стали жертвой карманников, не советуем обращаться к патрульным — они в доле. Лучше всего — плюньте».
В Москве Илья загрузил последнюю версию «Русской Рулетки», питерского аналога московского путеводителя «Дыры и Заборы», и теперь с интересом слушал тихий шепот, комментирующий все, во что упирался взгляд Чайки.
«Обратите внимание на великолепие Невской Мечети, отстроенной на месте музея атеизма…»
Близилось время пятничной молитвы, и прилегающая к мечети площадь стремительно заполнялась мобилями и автомобилями всех мастей, от «рабочих лошадок» до блестящих «Мерседесов Мао».
— Рюски?
— Анклав, — коротко отозвался Чайка.
— Дакумента!
— Нам тута тирариста не нада!
— Чо в рюкзака?
— Можа иму рюки в гору?
Патрульных было трое. На плечах автоматы, на телах черная форма со знаками различия муниципального комитета жилищно-коммунальной безопасности (это сообщила вездесущая «Русская Рулетка»), в глазах — горячее желание поймать хоть какого-нибудь преступника.
Притушить желание удалось с помощью ставших уже традиционными десяти юаней.
Попрощавшись с дружелюбными муниципалами, которые на прощание посоветовали: «К дворца ни хади, тама сивоня О-Ка-Ры дикует», Чайка полавировал меж припаркованных на площади машин и прошел на Казанскую, с трудом подавив желание заглянуть в английский паб, в котором подавали и продолжали подавать отличное пиво. Затем прогулялся по Гороховой и набережной Мойки и, пройдя насквозь площадь Толерантности, на которой конный памятник Шамилю соседствовал с Музеем истории православия, вышел к реке.
«Наверняка у вас захватило дух от потрясающей, «открыточной» панорамы на деловой центр блистательного Санкт-Петербурга. А теперь подумайте, что все эти грандиозные небоскребы, шпили которых теряются в сереньком балтийском небе, стоят практически на болотах, и…»
Десять башен справа — «энергетические», восемь слева — «металлургические», а в центре двенадцать федеральных красавиц, во главе с семисотметровой «Вперед, Россия!» — в них располагалось правительство великой страны.
И хотя небоскребы делового центра были видны отовсюду, Илье нравилось любоваться им от старого Адмиралтейства и представлять небоскребы стеной, надежно защищающей город от бушующего моря. Подумать только, ведь когда-то — Чайке доводилось видеть старые фотографии — остров был застроен примитивными низенькими зданиями и даже промышленными объектами, производившими самое удручающее впечатление. Зато сейчас…
— Внимание! Все в сторону! Внимание! Разойтись!!