«Ты не имел права так поступить!»
«Ты не должен был меняться!»
«Ты стал чужим!»
Папа поднял руку и внимательно посмотрел на бьющуюся в ловушке жертву. На олицетворение мощи Католического Вуду.[1] На невидимого повелителя незримого.
И услышал:
«Пусти…»
Тихое, недовольное, обиженное и немного испуганное.
И понял, почему парившие в соборе Тринадцати Пантеонов духи с недоверием смотрели на костер их с Патрицией любви. Почему стали помогать Ахо.
— Вы меня боитесь.
«Ты стал чужим!»
— Напротив, мои маленькие невидимые друзья, — покачал головой Джезе. — Теперь мы с вами окончательно породнились.
А Католическое Вуду обрело второго, после Святого Мботы, великого пророка, который…
— Иисус, — прошептал Папа, принимая первое в своей жизни видение.
Глобальную картину, ужатую в короткий информационный пакет без всякого, мать его, шифрования. То ли первая передача, то ли случайная связь, то ли дурацкая шутка с целью проверить свойства нового преемника в сети избранных.
— Иисус! — повторил Джезе, выпуская духа и сдавливая руками переполненную посланием голову. — Помедленнее! Господи, пожалуйста, помедленнее!
Он знал все на свете и ничего конкретно. Он видел судьбы людей, но не мог сосредоточиться ни на одной из них. Он был всемогущим наблюдателем, отстраненно взирающим на потуги, и управлял всей жизнью на Земле. Он был, и его не было. В своих коротких скитаниях везде и нигде Джезе окончательно познал суть Станции и восхитился величием замысла. А потом поразился чудовищной его жестокости. Он увидел, что будет и что будет потом, после «что будет». Всех возненавидел и простил.
А потом запретил себе жалеть себя.
А потом открыл глаза и понял, что лежит на полу. Что боль стихла, что он не спятил, не «коротнул» от информационной перегрузки, зато чувствует необыкновенный прилив сил. Понял, что произошедшее — его суть, его новое Я, его истина. Понял и смирился.
«Ты не уйдешь», — с тихой радостью и неимоверной печалью произнес дух.
— Да, — подтвердил Папа. — Я не уйду.