— И не отключайся. — Архиепископ поднялся на ноги и неспешно подошел к девушке. — Красавица, ну, может, теперь, когда мы остались одни, ты позволишь мне полюбоваться на вашу пластиковую девочку?
На стойке появилась купюра в пятьсот динаров.
— Не могу, — прошептала та, не сводя глаз с денег. — Запрещено. Меня уволят.
— А может, ты скажешь, в какой комнате сейчас Хала? — Джезе добавил еще одну такую же купюру. — Строго между нами.
— И вы уйдете?
— Уйдешь ты. Отлучишься на минутку.
— А вы…
— Потому что если ты останешься, я выпущу тебе кишки.
Она не видела выражения его лица, его глаз, но ледяной тембр голоса сказал девушке все. Подтвердил, что долговязый мужчина в черном комбинезоне выполнит свою угрозу. После секундного раздумья девушка ловким движением смахнула со стойки деньги и прошептала:
— Триста одиннадцать, третий этаж, от лифта направо, четвертая дверь слева.
— Умница! — Голос Папы Джезе вновь стал обаятельным. — Сиди тихо-тихо, и я тебя не трону.
И обернулся к появившимся в дверях спутникам. Наноскоп издал предостерегающий сигнал. Мамбо хмыкнула и передала архиепископу пистолет:
— Где?
— Третий этаж. Каори, мы с тобой наверх, Майк остается здесь.
— Ты хочешь, чтобы я вел аукцион между претендентами на книгу?
— Совершенно верно, камрад.
«Стоит дать объявление об аукционе и обратного пути не станет, все поверят, что книга у меня…»
Кодацци правильно истолковал молчание Дорадо:
— Это то самое Очень Серьезное Дело, Вим, кошмар всех dd. Когда я понял, во что влип, у меня появилось желание отвалить. Но потом я подумал: какого черта? Такое бывает раз в жизни.
— И подставил меня.